Проданная Польша

Надо сказать, что и польские полки русской армии сражались под Севастополем геройски – Георгиевские знамена получили 57-й Модлинский, 58-й Пражский, 59-й Люблинский пехотные полки. Но, увы – польские части отличились не только доблестью своих солдат и унтер-офицеров. Офицеры этих полков также весьма и весьма «отличились» – но уже в другую сторону; распространенным явлением «Севастопольской страды» стал переход польских офицеров русской службы на сторону неприятеля. Польские же солдаты, в отличие от своих офицеров, оказались людьми чести – они отлично понимали, что такое присяга, и случаев перехода польских рядовых к французам и англичанам практически не отмечено.

* * *

Однако стоило взошедшему на престол Александру II дать послабление, объявив амнистию участникам восстания 1830-1831 годов – как в Польше тут же начались волнения, вскоре переросшие в открытый мятеж.

В ночь на 11(23) января 1863 года вспыхнуло тщательно подготовленное восстание. Мятежниками было создано временное национальное правительство. В этот раз основную ставку польские инсургенты делали на партизанскую борьбу, понимая, что регулярная армия – это серьезно; воевать в поле с регулярной армией они не планировали.

Вскоре восстание распространилось и на прилегающие украинские и белорусские территории. В советской истории данный факт трактовался как «национально-освободительная борьба» этих народов против царизма – впрочем, советская история любой факт трактовала как классовую борьбу – такая тогда была мода. В действительности, и в Белоруссии, и на Украине бунтовала в основном проживавшая там польская (ополяченная) шляхта, крестьянство же поначалу заняло выжидательную позицию, сменившуюся затем полной и безоговорочной поддержкой русских властей.

* * *

Летом 1863 года наместником Царства Польского был назначен Ф.Ф.Берг, получивший в свое распоряжение значительные военные силы и наделенный чрезвычайными полномочиями. Но главную роль в подавлении восстания сыграл все же не он, а Виленский генерал-губернатор М.Н.Муравьев. Он действовал решительно и энергично, за что получил в либеральных кругах кличку «вешатель». Впрочем, это прозвище его отнюдь не смущало, ибо пошло оно от его же фразы, опубликованной в петербургской прессе: «Я не из тех Муравьевых, которых вешают. Я из тех, которые вешают!»

Однако на самом деле по приказу Муравьева было казнено лишь 128 человек – в несколько раз меньше, чем было жертв творимого повстанцами террора. Еще 972 бунтовщика были сосланы на каторгу и 1427 – на поселение. Свое «почетное звание» генерал-губернатор заслужил благодаря тому, что карал в основном – и вполне заслуженно – националистическую интеллигенцию: из 2399 отправленных в Сибирь на эту категорию приходится 1340 человек.

В апреле 1864 года восстание было в основном подавлено. Этому весьма способствовал принятый 19 февраля (2 марта) 1864 года указ «Об устройстве крестьян Царства Польского», согласно которому крестьянам передавались земли мятежной шляхты. С этого дня крестьяне с удовольствием помогали русским войскам, и неудивительно – указав место укрытия своего мятежного помещика, они тут же становились хозяевами его земли!

Самозваное польское правительство было арестовано, а его ведущие деятели вскоре казнены.

* * *

Надо сказать, что с 1863 и до начала Первой мировой войны «угнетенные поляки» пользовались неизменным сочувствием со стороны российского «общественного мнения». Для прекраснодушных русских бородатых либералов ситуация, когда часть обожаемой ими Европы вдруг оказалась в подчинении «русским варварам», вызывала истинные душевные страдания. Подкрепляемые тем, что Запад в этом вопросе демонстрировал постоянную поддержку (главным образом, идейную; всерьез помогать полякам никто не хотел) «польской интриге», русские либеральные деятели истово сочувствовали «польским страданиям». Русские «революционные демократы» тут же дружно выразили свое полное сочувствие повстанцам. «Когда в Польше началась революция, – писал П. А. Кропоткин, – все в России думали, что она примет демократический республиканский характер и что Народный Жонд освободит на широких демократических началах крестьян, сражающихся за независимость родины». Этого, естественно, не произошло, и вскоре «радикальная часть русского общества с сожалением убедилась, что в Польше берут верх чисто националистические устремления».

Ну а уж о Европе и говорить не приходится. 25 мая (6 июня) 1867 года на всемирной выставке в Париже польский эмигрант Антон Березовский (уж не родственник ли нынешнему беглому олигарху?) совершил покушение на российского императора Александра II – и что же? Почти вся парижская пресса и адвокаты тут же выступили в защиту террориста и убийцы! И им радостно вторили наши доморощенные либералы…