Проданная Польша

В Тешинской Силезии (как именуют ее чехи) на 150 тысяч чешского населения насчитывалось всего около 70 тысяч поляков. «Наших – устойчивое большинство!» – подумал Пилсудский и немедля затеял с Чехословакией конфликт. Правда, тут ему не обломилось – чешское государство ходило в любимчиках у Антанты, и обижать его большие дяди из Лондона и Парижа Польше не велели. Пилсудскому пришлось (скрепя сердце и, как он надеялся, временно) отказаться от Заользья (как эта область именуется в Польше).

В Верхней Силезии большинство населения составляли немцы. И по проведенному среди них плебисциту эта область отходила к Германии. Но Горний Шленск – это мощный промышленный центр, с шахтами, рудниками, заводами. Отдать его Германии? Да никогда в жизни!

И поляки Верхней Силезии трижды выходят на баррикады – в результате Антанта, скрепя сердце, передает большую часть этой территории Польше. Германия, конечно, затаила по этому поводу некоторую злобу – но в двадцатом году она была бессильна хоть как-то помешать полякам рвать ее территорию по-живому. «Еще не вечер» – так думали не только поляки относительно Тешина. Так думали и немцы по поводу Верхней Силезии, Западной Пруссии, Гданьска и Померании.

Конфликты по всему периметру польских границ к 1922 году не погасли – они продолжали исподволь тлеть, ожидая своего часа.

* * *

Надо отметить, что поляки воевали со своими соседями по-взрослому – не щадя пленных и не испытывая приступов гнилого гуманизма к гражданскому населению. Особенно в этом плане они отличились летом и осенью 1920 года, на территории Белоруссии и Украины.

Ворвавшиеся на советскую территорию польские войска повели себя, как банда отмороженных бандитов и убийц – в считанные дни с них слетел весь тонкий налет европейской цивилизованности. У кого он был, конечно.

Как вспоминал ставший в 1930-е годы министром иностранных дел Ю.Бек, «В деревнях мы убивали всех поголовно и все сжигали при малейшем подозрении в неискренности. Я собственноручно работал прикладом».

По свидетельству представителя польской администрации на оккупированных территориях графа М.Коссаковского: «Бывший начальник штаба генерала Листовского, когда при нем рассказывали, как мозжили головы и выламывали конечности, нехотя отвечал: «пустяки». Я видел такой опыт: кому-то в распоротый живот зашили живого кота и бились об заклад, кто первый подохнет, человек или кот

»

Особенно трагичной была судьба попавших в польский плен. По данным исследователя М.В.Филимошина, всего в 1919-1920 гг. в польском плену оказалось 165.550 красноармейцев. Из них 83.500 погибли от голода и зверских пыток в польских концлагерях.

Современные польские историки пытаются существенно занизить это количество. Как правило, не учитывается, что далеко не все из пленных попадали в лагеря. Между тем вот что записал, к примеру, 22 июня 1920 года в своем дневнике К. Свитальский, занимавший должность заместителя директора гражданской канцелярии Пилсудского: «Препятствием к деморализации большевистской армии путем дезертирства из нее и перехода на нашу сторону является ожесточенное и беспощадное уничтожение нашими солдатами пленных».

* * *

И у польских историков после этого еще хватает совести упрекать Советский Союз в расстрелах польских офицеров в Катыни! Мало того, что этот трагический эпизод до конца неясен (вернее, совершенно ясно, что расстрелы поляков осуществили немцы) – лагеря советских военнопленных в Тухоле или Барановичах видели ужасы покровавей! Когда польские кавалеристы упражнялись в рубке военнопленных, когда расстреливали красноармейцев только для того, чтобы проверить, сколько человек пробьет винтовочная пуля – где были польские защитники прав человека? Или гибель наших пленных – это всего лишь прискорбный военный эпизод? Или кровь наших солдат – дождевая вода? Или красноармейцы – люди второго сорта, и их гибель не является горем для их семей?

Убийство безоружного пленного – это преступление, по всем законам, Божьим и человеческим. Когда польские уланы рубили головы красноармейцев, оказавшихся в их лагерях – о каком будущем для себя они думали? Поляки, расстрелявшие, зарубившие, замучившие голодом и болезнями десятки тысяч наших пленных в 1920-1921 годах – какого отношения хотели к себе в 1939-м?

Уверен, что среди девяти тысяч расстрелянных в Катыни и Осташкове польских пленных офицеров были сотни (если не тысячи) участников убийств пленных красноармейцев. Их настигла заслуженная кара – пусть через двадцать лет и от немецких рук, не важно. Они получили лишь то, что заслужили, когда заливали кровью наших военнопленных землю лагерей в Пулавах, Стржалкове, Домбе.

Завершим нашу главу.