Проданное убийство

– Что делать? – с готовностью отозвался сторож. – Искать чего будем?

– Искать ничего не надо. Всего лишь ответить на несколько вопросов, и купюра ваша, – заявила я.

– О, это мы запросто, это мы с превеликим удовольствием, – просиял сторож. – Вываливайте свои вопросы.

– Вот и славно. Скажите, вы с Филиппом Мальцевым хорошо знакомы? – задала я первый вопрос.

– С Филькой? Естественно. Мы ж с ним лет сто вместе пробатрачили на этой самой свалке, – еще больше обрадовался сторож. – Он, правда, не из наших, не из сторожей будет, но мужик приличный. А с приличным мужиком отчего ж не пообщаться? Только чего им теперь интересоваться-то? Помер Филька. Как есть помер.

В голосе сторожа послышались плаксивые нотки. Чтобы предотвратить нарождающиеся пьяные слезы, я поспешно заговорила:

– Так говорите, Филипп по должности к сторожам не относился, так?

– Нет. Не относился, – печально произнес сторож.

– Значит, в ночное время он не работал, я правильно поняла?

– Ну, да. У нас здесь у каждого свои обязанности. Филька вот мусор сортировал перед тем, как его бульдозером ровнять начнут. Я бессменный охранник. Незаменимый, можно сказать, – прихвастнул сторож.

– Почему бессменный? – спросила я.

– Да потому что смены у меня нет. И я в ней не нуждаюсь. Живу я здесь. На свалке, – пояснил сторож.

– Скажите, а у Мальцева постоянный график работы был? – задала я следующий вопрос.

– У Фильки-то? У него – да. Он насчет работы жутко правильный был, – принялся вспоминать сторож.

– Что значит «правильный»? – уточнила я.

– То и значит. Опаздывать не любил. Отлынивать не умел. Раньше времени не уходил, – спокойно пояснил сторож. – Да и во время рабочего дня только и делал, что работал. Ненормальный.

Для придания рассказу большей красочности, сторож покрутил пальцем у виска. Чтобы сразу понятно стало, как сам он к такому поведению приятеля относится. Я усмехнулась. Да уж, действительно ненормальный. На работе – работать! Это ж какую фантазию надо иметь! Вслух мысли выражать не стала. Незачем человека обижать. Что поделаешь, если в нашей стране каждый второй считает, что на работе можно делать столько всяких полезных дел, кроме работы, что на нее родимую и время тратить жалко.

– А еще отказывать совсем не умел, – дополнил характеристику сторож.

– В каком смысле? – уточнила я.

– Кто что ни попросит, тут же выполнять бежит, – осуждающе качая головой, объяснил собеседник.

– Ну, с начальством особо не поспоришь, разве нет? – пожала я плечами.

– Так я ж не о начальстве, – пояснил сторож. – Я все о тех же чудиках, которые толпами сюда едут. Сначала повыкинут половину добра, а потом на свалку бегут: «Не сожгли еще?» И каждый второй с просьбой: «Помогите отыскать! Вещь дорога как память!» Чего ж ты ее, память-то свою, в ведро мусорное затискал?

– И Мальцев помогал? – снова спросила я.

– Филька-то? Он-то завсегда. И даже даром не брезговал, – снова поморщился сторож, на этот раз выражая тем самым недовольство действиями коллеги. – Я ему тыщу раз говорил: не губи бизнес, покаешься. А он свое: «Неловко людям отказывать. Мне-то привычно, а им противно по грязи такой таскаться». Вот и покаялся, сердобольщик! А мог бы жить да жить.

– Это-то тут при чем? – удивилась я выводам, сделанным сторожем.

– Да все при том! Если б умел он людям отказывать, жить бы ему легче было. Думаете, отчего он в петлю полез? – пояснил сторож.

– А вы думаете, что он от своей безотказности повесился? Тоже отказать не смог? Думаете, его об этом кто-то попросил? – улыбнулась я странной логике сторожа.

– Попросил, не попросил, а обиды стерпеть не смог, – на полном серьезе ответил сторож.

– Вы имеете в виду, что его кто-то обидел в тот день, когда он умер? – насторожилась я.

– Еще как обидел. Начальник наш, – заявил сторож и пояснил: – Филька в тот день приболел. На самом деле приболел. Температура поднялась, я думаю. Ну, он к начальнику нашему с просьбой. Отпусти, мол, домой. Сил нет. Я тебе потом все сполна отработаю. А тот давай орать на него как потерпевший. Ты, мол, пей меньше, тогда и силы появятся. А то налижетесь до полусмерти, а работать я за вас должен. Ну, Филька и так и эдак, а все же выпросился. Худо ему было. Пришлось-таки начальнику его отпустить. Ушел Филька. А наутро не вернулся. Потом уж мы узнали, что он с дуру сотворил с собой.

– И вы решили, что это он от обиды на начальника в петлю полез? – задумчиво проговорила я.

– А то с чего? Он ведь совестливый был, хоть и пьющий, – высказал свое мнение сторож.

– Скажите, Филипп когда-нибудь обсуждал с вами планы на будущее? Может, хвастался перед кем из местных, что в скором времени у него жизнь изменится? – не стала я вдаваться в подробности «смертельной обиды», нанесенной Мальцеву начальником.

– Скажете тоже! – скривился сторож. – Какие у нищего планы? Где на бутылку раздобыть или как бы повыгоднее хлам, на помойке найденный, базарным барыгам загнать. Вот и все наши планы.

– Значит, не хвастался, – подытожила я.

– Нет. Точно не хвастался. Филька вообще не очень про будущее говорить любил. Жил, что называется, одним днем, – ответил сторож.