Проданный ветер

– Здесь все равно хорошо, – донеслись до поручика слова старшины. – Хоть и места здесь дикие, и холодновато конечно, и лето короткое, а все одно привыкли уже. Мы иногда смеялись с есаулом, царствие ему небесное, что живем как койоты, приспосабливаясь к любым условиям.

– В каком смысле? – растирая глаза, спросил поручик.

– Ну как же! Койот животное смекалистое, я бы даже сказал очень умное животное, которое запросто приспосабливается к любым условиям.

Выходит, что как и мы! У аулетов он весьма часто встречается в роли бога их него.

– Да, я что-то слышал, – зажмурившись, пробормотал Орлов. – Бога плута или проказника, какого то.

– А оно так и есть ведь, если разобраться! Он ведь всю свою жизнь озорничает – это я из своих наблюдений знаю…

– Надо было три сосны, что у входа растут срубить, – сонно проговорил Орлов.

– Зачем? – не понял старшина, не ожидавший такого резкого перехода на другую тему.

– У нас тогда бы сектор обстрела для пушки увеличился, градусов на тридцать, – пробормотал сонно поручик.

– Извиняйте, ваше благородие, – спохватился Иван, – вы все про серьезные вещи думаете, а я с глупостями пристаю. Надо – значит спилим! А дозвольте вопрос серьезный задать?

– Давай, старшина, задавай свой вопрос серьезный, – кивнув, согласился Орлов, сидя с закрытыми глазами.

– Может ли господин, офицер, перед правителем нашим Максутовым, за нас с Петрухой и Ахатом, словечко замолвить? Так сказать рекомендацию дать, что ли, ну если в живых конечно останемся.

– И про что конкретно рекомендация требуется?

– Есть у нас с мужиками задумка – капиталистными крестьянами хотим стать! Жизнь значит свою с другого бока спытать! Уж больно по душе пришлось нам туточки! И сапоги дорогущие носим и рубахи с портками не самотканые, а мануфактурные. А то в Родине земляки наши, акромя лаптей да косовороток домашней выделки, ничего же не видят. Тут опять же царь-надежа крепостную повинность убрал, а через энто выходит, что крестьянин свободной людиной стал! – с жаром выдохнул Иван. – Верно, мы тут себе смекаем?

– Все верно, братец вы смекаете, – со вздохом проговорил Орлов, – только крестьяне то не получили землю в собственность. Землицу они теперь получают за выкуп, на особых условиях.

– Так-то оно так – это в Родине, дележка землицы идет! А у нас с мужиками думка, туточки дело работное поставить! А дома то хай себе землицу, покупают аль продают. Чего нам дома промеж соседей толкаться? Здесь-то землицы не меряно! Черт кочергой мерил – да так и не перемерил. Для энтого дела и нужна рекомендация!

– Концессию хотите взять, на постройку тут железной дороги? – устало улыбнувшись, спросил поручик.

– Зачем дорогу? – вымолвил, замахав руками старшина. – На добычу угля! Есаул-покойничек сказывал, что кредит теперечи можно получить не только деньгами, но и товаром.

– Например, углем?

– А хоть бы и так! Ведь оно как не крути, а он нас одевает и обувает! А получим дозволение и приловчимся – так он нас и кормить сытно будет. Его же здесь тьма-тьмущая, ломай только не ленись и шахтенки рыть не надобно. Ну, а будет дозволение на концессию, так мы здесь и пристань сработаем! Пароходов то все больше становиться, можно подсуетиться.

– Хорошо, старшина, – отозвался Орлов. – Расскажу капитану первого ранга Максутову, про вас и вашу затею, расскажу, как вы здесь свой долг выполняли, до самой крайности.

– А ты, чего, Степанов, молчишь? – усмехнувшись, спросил инженер. – Не желаешь к дружескому кругу присоединиться?

– Нет, Иван Иванович, – отозвался тот задумчиво, – на Дону я вырос, туда и вернусь, после всех приключений нашенских. Да и не было у нас в роду копателей угля! Копатели степных колодцев были, через то и уважением пользовались у станичников, из-за труда тяжелого и опасного.

– Неужто, копать колодцы – это тяжесть неимоверная? – буркнул сквозь сон инженер.

– Да колодец отрыть – это же целое дело! – воскликнул Степанов, вскакивая с деревянного топчана. – Копающие ни к вину, ни к деньгам не прикасаются во время работы! Опять же» Псалтырь «читать надобно непременно! Это ведь здесь кругом реки да озера, с родниками чистоты неимоверной, а у нас в степи вода – это святое.

Уже ближе к утру, когда сон сморил всех защитников форта, оборвав все разговоры, старшина, стоявший в карауле, разбудил Орлова.

– Все, ваше благородие, выстрел был – это сигнал! Видать гости к нам двинули!

– Все к бою! – крикнул поручик, вскакивая с лавки. – Еще раз напоминаю, что нам надобно дать им возможность, втянуться наибольшими силами во двор! Только после этого по моей команде, мы залпом должны зажечь пороховую бомбу! Не забывайте, что мы находимся в каменном мешке, а посему взрыв будет сильным до крайности! Что бы нам не оглохнуть, перед залпом по мине, всем надобно открыть рот. Огонь по неприятелю ведем кинжальный, патронов не жалеем, рядом с каждым должно находиться холодное оружие и каждый должен быть готов броситься в рукопашную при надобности.

– Будет много пораненных после взрыва, – проговорил Степанов, проверяя винтовки. – Сними то, что будем делать?