Проданный ветер

– Не поверите, ваше благородие! В живых остался, – отозвался тот, подходя, – вот револьвер его с кинжалом, насилу отнял.

– Да ну? – воскликнул Орлов не добро.

– Ей богу! Застрелиться гад хотел! Да, вон он к стене отползает, в ноги поражен сильно.

– Ты старшина с разведкой поспешай, – проговорил поручик, закуривая папиросу. – И вот еще что…, там у входа в форт лошадь лежит англичанина, а к седлу колита приторочена. Ее осколком видать распороло, все что в ней найдете – это твое с Петрухой и Ахатом.

– А что там? – перейдя на шепот, уточнил старшина.

– Золото там, в самородках, почитай на несколько тысяч потянет – оно ваше. Я так смекаю, что это будет правильно, за все ваши муки и страдания, да и концессию теперь сподручнее затевать будет.

– Спасибо, ваше благородие, – прошептал Иван дрогнувшим голосом, стягивая с головы шапку.

– Да это не мне, спасибо, голубчик – это вам, спасибо, за службу царю и отечеству. Стараниями вашими скорбными, форт стоял и еще стоять будет! Ладно, ступай полчан порадуй, а я с англичанином покалякаю, пока не помер сердешный.

Каноли сидел у скальной стены форта с бледным, безразличным лицом, перетянув себе ремнями ноги выше колен, пытаясь таким способом, остановить обильное кровотечение в конечностях.

– У нас нет ни морфина, ни атропина, ни бинтов, – проговорил поручик подходя. – Помочь ничем не могу.

– Я знаю, что умру, – тихо ответил тот, – умереть в бою за корону – эта прекрасная смерть. Господь свидетель, что я до последнего вздоха верой и правдой служил старушке Англии.

– Все мы, так или иначе, служим своим империям, – кивнул поручик. – Я могу, что-то сделать для вас?

– Ваш солдат забрал у меня револьвер, если можно верните его мне с одним патроном, думаю – это облегчит мои страдания лучше морфина.

– Услуга за услугу, капитан, – пробормотал Орлов, вытаскивая из-за пояса один из своих револьверов. – Мне знать надобно про вас и Сулему. Вы прибились к нам из-за наших изысканий на Клондайке?

– Все верно, – тихо выдохнул англичанин, – перед нами стояла задача, завладеть картой с нанесенными на нее координатами золотоносных жил. Или образцами золотоносной пароды, цифирью к карте привязанными, а в идеале захватить горного инженера, с картами и образцами.

– А Сулима, получается у вас на побегушках был?

– Сулима наш союзник, – кивнул, подтвердил Артур, морщась от боли, – против вас мы готовы объединиться хоть с самим сатаной.

– Хотите обратить дикарей в католическую веру, а потом, прячась за кресты и речи церковные, попытаться завладеть уж ежели не всей Аляской, так какой-то частью?

– За Сулимой стоят серьезные силы, которые так же ненавидят вас русских.

– Я сочувствую вам обоим, ибо конец этой затеи очевиден.

– Вы делаете ошибку, когда пытаетесь рассмотреть в вере лишь тайну воплощения, поэтому и трактуете неверно все происходящее, – отозвался тихо англичанин, с грустью наблюдая, как защитники форта собирают оружие.

– И, что же я должен рассмотреть в первую очередь в вашей религии? – спросил Орлов закуривая.

– Не только в нашей, но и в своей православной, старайтесь видеть тайну социального порядка.

– Вот оно, что?

– Да, именно так! Религия связывает идею равенства с небом, как у христиан по всему миру, так и туземцев. Такие, как Сулима, внушают мысль о небесном равенстве, которое доставляет вечное блаженство для человека не только в Европе, но и среди туземцев, которые через это готовы совершать поступки. А это главное! Главное, что бы был результат.

– Значит такие как Сулима, нужны вам для достижения своих целей? С ними проще совладать с племенами дикарей!

Артур, смахнув с лица крупные капли пота произнес:

– Это так и есть. – Туземцы или крестьяне с бурбонами, должны всегда помнить, что трон всегда крепок пока крепка церковь. Вы господин, Орлов, дали мне револьвер, а в нем все патроны стреляны.

– Да, это я израсходовал их, добивая ваших туземцев. Вот держите свой морфин.

С этими словами он достал из кармана патрон и небрежно бросил его Артуру.

– Что вы собираетесь делать с трупами аборигенов? Вы их будите хоронить в братской могиле?

– Много чести! – выпалил со злостью Орлов. – Мы их сбросим с утеса за не надобностью, на потеху койотам, пусть все проходящие мимо иноземные корабли видят, что с нами лучше торговать, а не воевать!

– Могу ли я попросить вас об еще одной любезности?

– Какой?

– Могли бы вы меня похоронить по христиански? Уж больно не хочется кормить койотов с чайками, да еще в таком соседстве.

– Ну, что ж, можно и по христиански, – кивнув, проговорил офицер, поправляя фуражку. Только тогда ответе искренне на мой вопрос.

– Какой?

– Вы, что-то говорили о продаже Аляски, что вам жаль всех наших усилий, которые мы прилагаем по ее защите.

– Мне действительно жаль, что вы, рискуя своими жизнями, радеете за интересы империи на ее кромке, в то время как на берегах Невы, уже принято решение о продаже этих земель…

– Все это вздор! – оборвал его Орлов. – Вы хоть сами-то верите в, то о чем говорите? Больше ста лет мы осваиваем эту землю, которая считается «царевой гордостью», а вы говорите о какой-то продаже.