Продавцы грёз. Том второй

Именно удовлетворительным — Алексей крепко стоял на ногах, его не вело из стороны в сторону, руки не дрожали от слабости, но до нормального состояния ему стоило отлежаться еще пару недель. Его успокаивало одно — его противник тоже был выбран из самых слабых рабов, которые не должны были пережить зиму, и наверняка его состояние сейчас тоже не из лучших.

Солнце уже ушло за горизонт, но еще не совсем стемнело. Алексей различил на фоне синего неба несколько машин и фургонов, составленных в круг. Но пара машин и его фургончик расположили поодаль от основного лагеря. Вероятно, по ту сторону круга так же стоит тюрьма его противника, и тот сейчас так же разглядывает этот круг.

И поле боя, сооруженное работорговцами в нескольких десятках шагов левее места стоянки. Все те же костры и ежи с колючей проволокой. Видимо, именно они и являлись ареной, а то, что ее окружало уже не так важно. Если подвернулась возможность, встанем у довоенного стадиона и посмотрим на драку в комфорте. Нет возможности? Что ж, пусть бойцы убивают друг друга посреди заснеженного поля, а мы посмотрим на драку стоя, разогревая себя выпивкой.

И ведь действительно стояли, сбившись в две небольшие толпы. И мужчины, и некоторые женщины. Видимо, других развлечений на ближайшее время у них не ожидалось, и пропускать драку никто не хотел.

— Пошли, у меня яйца замерзли, — сказал он Хазу, и работорговец рассмеялся.

— Они у тебя сейчас такие маленькие, что по ним будет очень трудно попасть.

— Хорошее тактическое преимущество, — мрачно проговорил Алексей и зашагал к кострам.

Глава сорок восьмая

— Иногда судьбы мира решаются не совсем так, как люди привыкли думать. — Девочка с серыми глазами, будто развлекаясь, швырнула Алексею еще кусок лепешки, сделанной из желудевой муки и высушенной на солнце. — Вот кто бы подумал, что ты сейчас занят именно этим? Решаешь судьбу мира. Это очень иронично.

Алексей ничего не ответил. Он вцепился грязными сведенными в судороге пальцами в еду и проглотил ее в один присест. Секунду подождал добавки, но девочка пока что ела сама. В последнее время она очень часто приходила к нему вот так — пообедать, поболтать, посмотреть на его занятие. Поэтому он продолжил свое дело.

— Наверное, запиши историки каждую мелочь, так или иначе повлиявшую на человека, ставшего, например, королем или президентом, вышло бы презабавно. И пусть у кого-то на глазах толпа растерзала друга или родственника, или отец во время пира упал, отравленный, под стол, есть ведь и другие события, влияющие на то, каким человек в конце концов станет.

Сломал ногу и оказался на два месяца в кровати? Стал не военным, а реформатором, потому что читать в кровати можно, а заниматься спортом — нет. Взял в руки не ту книгу или вообще не взял. Машина сбила любимого пса. Девушка изменила. Буквально любая из подобных мелочей может повлиять на человека, который, в конце концов, будет влиять на политику страны или всего человечества.

Так почему бы судьбу мира не может решать какой-то незначительный человек? Почему его незначительные действия не могут стать точкой бифуркации? «Из-за не забитого гвоздя потеряли подкову, из-за потерянной подковы лишились коня, из-за лишенного коня не доставили донесение, из-за не доставленного донесения проиграли войну…» Так ведь это и работает, да?