Продавцы мечтаний

Но даже в этих практически незаселённых землях была своя пустыня. На и без того практически пустой карте она сверкала большим белым пятном. Прямо как самая южная оконечность материка. Береговая линия, впрочем, была начерчена хорошо, видимо, её копировали со старых карт.

Я тяжело вздохнул и свернул карту.

Других вариантов не было. Красные пятна в моей голове двигались именно туда, к бывшей столице материка, а не к нам, как мне показалось раньше. Силия говорила, что там, скорее всего, и расположено логово Владыки. И что заключительная битва всегда проходит именно в столице. Не рановато ли для заключительной битвы? Нас всё ещё пятеро… Или несколько десятков, если считать возможное сопровождение других игроков. Каждого слугу и убийцу можно считать другим Продавцом… нет, они ещё опасней. Простой человек может убить меня с лёгкостью, но его смерть не выведет из игры конкурента.

И тогда получается, что для заключительной битвы время пришло. Надо просто добраться до столицы первым, окопаться там. И ждать. Ждать, пока другие участники не сунутся в расставленную ловушку. Возможно, Корвел, который сейчас ближе всех с разрушенной столице, тоже придёт туда не один. И тогда у нас вообще не будет шансов.

Быть может подождать, пока другие Продавцы перегрызутся? А что если южане убьют Корвела и будут ждать нас? А после, одержав верх, просто кинут монетку, выбирая? Такое маловероятно, кто откажется от места владыки на самом финише… Но если они решат драться только в тот момент, когда других не останется, у меня от этого шансов не прибавится.

У нас.

Да. Я почти согласился с предложением Силии. Она импонировала мне куда больше Аларии. И я даже не буду спорить с ехидно-презрительным голосом в моей голове, в первую очередь из-за внешности. Но и кроме внешности было кое-что. И Силия тоже обещала воскресить Орайю. Пусть её мир — кукольный домик посреди враждебного леса, это лучше, чем тотальный геноцид.

Я тяжело перевёл дыхание.

— Сколько нам ещё ехать?

— Точно не знаю, — пожала плечами Силия. — Неделя, полторы. Да и какая разница? Если нам решили устроить ловушку, мы всё равно в неё попадём — мы окажемся в столице последними.

Что ж, мы оба мыслим в одном направлении.

Когда карета остановилась, я почуял неладное. В последнее время я во всём его чуял.

Но на этот раз не ошибся.

Молча выхватив из кобуры под фраком пистолет, я сделал Силии жест пригнуться и осторожно выглянул из окна.

Нет, это не были люди других Продавцов. И даже не разбойники. Наверное, это можно было назвать бегством.

В месте, где мы остановились, основную дорогу пересекала другая, проложенная уже после войны. Две жалкие вытертые в траве колеи. И по ним шли люди, десятки, сотни людей.

Они выглядели жалко и пугающе одновременно. Оборванные женщины и мужчины, дети, в основном подростки, малышей не было видно. Так же, как и стариков. Не увидел я и вездесущих собак, хотя живо представлял этих тощих облезлых шавок, снующих туда-сюда и бессмысленно лающих. Людей сопровождали лишь тощие коровы, быки и чудовищно затасканные и грязные лошади были запряжены в телеги. Там, где не хватило животной тягловой силы, её заменили люди. Бородатые, грязные мужики, едва тянущие свою ношу. Преждевременно постаревшие от работы женщины и слишком молчаливые подростки тупо шагали рядом.

Телеги до отказа были завалены домашним скарбом и съестными припасами. Впрочем, припасов могло бы быть и больше. Но ни стариков, ни детей на телегах я не видел. Даже беременных баб, хотя здесь их должно быть навалом — местные женщины рожают практически ежегодно. Единственными ездоками оказалась дюжина мужиков, вооружённых арбалетами или, в лучшем случае, допотопными винтовками. Видимо, среди беженцев были лишь те, кто мог шагать самостоятельно.

Вопросы о стариках, маленьких детях и беременных женщинах отпали сами собой. Мне стало дурно. От мысли о том, что сделали с теми, кто не смог продолжать путь ещё хуже.

Зачем пропадать дармовому мясу? А припасов у них и без того немного…

Два наших охранника, ехавших вместе с кучером, поначалу напряглись, но теперь спокойно переговаривались, кидая презрительные взгляды на беженцев.

— А вон та ничего, — расслышал я. — Тощая только… Но, ручаюсь, за пару банок тушёнки на всё пойдёт.

Кучер и второй охранник рассмеялись.

— Да её тебе за пару банок насовсем отдадут, — хмыкнул кучер.

— На кой хрен мне такая тощая? Кормить её ещё. Нет, дома меня жена ждёт, а так перепихнуться…

— Думаю, можно обойтись и без этого, — холодно произнёс я. Мне хотелось пристрелить всех троих.

Слуги мигом напряглись. Женатый охранник что-то промямлил, но я так и не понял — что. Видимо, при начальстве (не хотелось мне после рабства называть себя "хозяином") он оказался не таким уж и бойким.

— Что здесь происходит? — спросил я.

— Беженцы, — пояснил кучер.

— Я вижу, что не божьи коровки. Откуда?