Проект Каин. Адам (СИ)

Одинцов подошел к окну. Как всегда, все то же самое: пустырь, столбы вдоль стены с яркими лампами на них, краешек ворот с огромной красной звездой на каждой створке, караулка и замерший около нее солдат с автоматом на плече. Вдоль стены прогуливались патрули, и Сергею в который раз стало любопытно: от чего это их с таким усердием охраняют? Или охраняют от них? В том смысле, чтобы они не вылезли из уютного Санатория и не натворили дел там, снаружи? Обе версии имели право на жизнь, и Одинцов не знал, какая из них лучше. С одной стороны либо он представлял опасность для мира, либо мир с некоторых пор стал опасен для всех, кто находился здесь. Неплохо было бы найти третий вариант — эти были малопривлекательными, как не крути.

Мужчина подпер голову рукой и стал смотреть в окно, ни о чем особом не думая, спя наяву. Он уже привык проводить так часы до рассвета, сидя на стуле и уставившись в окно. Слишком уж часто в последнее время снился этот проклятый сон про Веру, слишком часто, чтобы он мог спокойно ложиться ночью спать. Что это было — какое-то предостережение? Он не верил в это. Скорее полагал, что его мозг, в отсутствии новой информации зациклился на картине из прошлого (которого, конечно же, не было на самом деле). Вроде он где-то читал что-то подобное или слышал: если слишком долго не давать мозгу пищу для размышлений, то он начинает сам себя «переваривать». Отдает каннибализмом, но какой-то смысл в этом был: он бы сейчас многое отдал за то, чтобы посмотреть телевизор или прочитать газету.

Ему не нравилось то, что он видел. Дело даже не в том, что их грубо и бесцеремонно засунули сюда и не давали никакой информации, как будто они не были гражданами своей страны, а какими-то изгоями или заключенными террористами; Сергей прекрасно понимал — их в какой-то степени хотят защитить. Чтобы там не говорили про нашу армию и правительство, но люди и там и там тупыми отнюдь не были, это-то он знал. И если их заперли здесь, ничего не говоря и ничего не объясняя, значит, на это была какая-то причина. Их кормили, за ними наблюдали и — что больше всего убеждало Сергея в том, что о них в какой-то мере заботятся —

брали анализы. То есть, они что-то искали, что-то, что могло помочь с эпидемией «сибирской язвы» (конечно, никакая это была не сибирская язва). Хотя возникала и другая мысль: если они до сих пор сидят здесь взаперти, значит, дела снаружи так и не поправились. А если это так, то, продолжая рассуждать логически, можно сделать вывод, что тамстало только хуже. Сергей видел, как привозят гражданских на грузовиках, бронетранспортерах, а один раз даже на вертолете. Привозят постоянно. Всех их поселяли в других корпусах Санатория — слава Богу, места еще хватало. Впрочем, он предполагал, что вскоре это изменится и, например, к нему кого-нибудь подселят. И хорошо если только одного человека; очень уж большим был поток беженцев.

Одинцов водил пальцем по пыли на подоконнике, думая о том, что он называет их всех не иначе как беженцы. Символично, если бы только это не было правдой. Похоже, что они были

беженцами, сбежавшими из зоны бедствия под названием Горецк. Точнее, даже не сбежавшие, а спасенные. Интересно, что же все-таки там происходит, в городе? Вот что его волновало больше всего, вот что он хотел знать.

«А как же Вера? Разве ты не хочешь знать, что с ней?» — спросил тихий голос у него в голове.

Сергей замер, прекратив рисовать в пыли завитушки. Хотел ли он знать что-то о своей бывшей жене? О той, с которой прожил столько лет, которую знал так, как не могли знать даже ее мать с отцом?

Хотелли он?

Он вздохнул, резким движением стер все то, что нарисовал, положил голову на сложенные перед собой на подоконнике руки. Он не хотел, но не потому, что ему это было безразлично… Вовсе нет. Он и так знал, что с ней. Не мог знать, конечно, но знал. Может быть, виной тому были повторяющиеся сны, может предчувствие, но он просто знал. Она уже никогда не сможет обнять его, или… или родить ребенка ему или кому-нибудь еще.

Сергей плотнее уткнулся в изгиб руки, словно стараясь укрыться от неприятных мыслей.

3.

Евгений Вепрев прислонился лбом к прохладному боку старого чайника, стоявшего на колченогом столе. Спать хотелось ужас как, к тому же голова просто разламывалась от боли.

Сколько он интересно спал за последние трое суток? Часов десять? Хорошо если столько, хотя он в этом сильно сомневался. Майор устроил ему и его парням веселенькую недельку, чего уж там… Хотя Евгений и знал, что Малышев ничего не устраивал, просто дела шли из рук вон плохо, а Вепрев, хотел он того или нет, стал как бы заместителем майора. Черти его побери.