Проект "Стокгольмский синдром"

— Хорошо, — соглашается сам с собой, или с тем суждением, что случилось в его голове. — Будет тебе беспощадная правда и, возможно, тогда ты поймешь в какие дебри влез со своим гребаным выбором. — Владимир облокотился о стол, затем приглашающим жестом велел сесть мне. Смотрю на часы — Ирина уже в клубе, по крайней мере должна быть, и мне следует спуститься. Но разговор с отцом стоит потраченного времени и тех бумаг, которые я не пытаюсь тут же подписать. Прячу в карман пиджака их, где уже лежат два диска — мои улики против собственной семьи. От этого захотелось завыть, но они не жалеют о содеянном, не пожалею и я. Так и быть, я присел на край кожаного кресла, готовый выслушать, что теперь отец скажет в свое оправдание. Он благодарно кивает, тянет время, закуривая очередную сигару, словно знает, что мне уже не до его баллад. — Ты правильно раскинул мозгами, Лёнь. — Втягивает густой клуб дыма и тут же выдыхает, наслаждаясь моментом. Скорее всего, отец тут в последний раз, но, кто сказал, что я дам ему так легко сбежать, не заплатив по счетам за искалеченные жизни — мою и моей жены. Он причастен — не стал отрицать, потому ответит по всей моей собственной строгости, и так, как я посчитаю нужным. — Когда нас с Авраамом отправили на задание, как когда-то тебя и Диану, — он улыбается, сопоставляя себя со мной в молодости, — жаль, конечно, что Авраам не Диана, — посмеивается, раздражая меня. Нервы на пределе, а он еще шутить пытается.

— Давай к сути, — одергиваю отца, не желая выслушивать его двусмысленности. Островский-старший подмигивает, наводя меня на мысль, не он ли стал тем, кто подсунул документы в штабе, меняя мое дело на дело Марка.