Проект "Ворожея"

— Куда мне — угловатому и нескладному. Это уж лучше тебе. Будешь у дамочек состоятельных в возрасте нарасхват, особенно как раскрасят. В горошек, например, — Парень, сдерживая хихиканье, прикусил губу.

— Не, мне нельзя. У меня в рабочее время не встает. Только сугубо после. Так что я там буду профнепригодным. Да и староват я, и грудь брить не согласный, — засмеялся я, швыряя в него ручкой.

— Ладно, если серьезно, то давай адрес этой студии, я господину Гомону нанесу визит вежливости, а потом посмотрим. И что, он единственный, кто этим занимается у нас?

— Да нет, но все остальные или его ученики, или крутятся рядышком. На самом деле все равно одна компашка, — Василий застучал по клавишам. — Я тебе весь список распечатаю. В принципе, не так и много их. Господин Гомон, типа монополист, остальные не выдерживают конкуренцию с его размахом.

— Ученики… мля, — пробормотал я, помешивая чай. — Такому еще и учат, оказывается.

— Конечно, учат, ничего то ты не понимаешь в колбасных обрезках, Антон.

— Понимающий, пей чай, если хочешь, и сейчас поедем опять поквартирный обход проводить, проверять утверждение нашей госпожи Влады о виновности мадам Сысоевой, — отхлебнул, обжигая язык.

Василий неожиданно просиял и уставился на меня так, словно я его долбаный герой.

— Ты чего? — прищурился я подозрительно.

— Ничего, — замотал он головой с растрепанной рыжей шевелюрой. — Просто… думал, тебя долго убеждать придется в том, что Влада права.

— Эй. Я не считаю, что она права, ясно? И ты этого знать не можешь. И не вздумай такое где-то ляпнуть, — тут же все мое напряжение вернулось. — Мы просто будем проверять одну из версий, потому что в этом и состоит наша работа. Ясно?

— Конечно. Как скажешь, — парень закивал, не встречаясь со мной взглядом, но продолжая довольно скалиться.

Вот ведь придурок. Умный, продвинутый, но придурок. Надо с этой Владой поговорить по-взрослому. Не фиг такому парню толковому мозги пудрить этими своими…

Часа три часа спустя я вышел из последнего подъезда дома напротив того, в котором жили Сысоевы, и уселся на лавочку, чувствуя, как опять в башке разбушевался чокнутый дятел, да и ноги отваливались. Опрос ни черта не дал. Кто-то вообще дверь нормально не открыл, пролаяв через цепочку: "Ничо не знаю, никуда не летаю". Девяносто процентов вообще не знали в лицо не только эту беременную истеричку, но и даже нашу жертву, хотя он прожил тут черте сколько лет. Стремительно проходят времена, когда люди были гораздо больше в курсе событий происходящих у соседей, нежели в собственном доме в их отсутствие. Сидят в своих закутках, уткнувшись в телек, шмыгают туда-сюда на работу и обратно, и дела им нет до окружающих. Кто помоложе, те вообще ничего кроме своих гаджетов не видят. Где же моя любимая категория населения, зовущаяся бабульки всевидящие? Неужели стремительно вымирают как вид? Тогда и правда скоро преступников придется ловить по указке экстрасенсов, а не опираясь на факты и свидетельские показания, потому что этих самых свидетелей гребаных просто не сыщешь.

Рядом с протяжным стоном плюхнулся Василий. Я искоса глянул на его мрачную физиономию, и необходимость спрашивать о результатах отпала сама собой.

— Вот как можно быть такими похеристами? — не выдержал он спустя пару минут. — Говоришь, у вас по соседству человека завалили, а у них только ужин остывающий на уме.

Эх, Васек, поработаешь с мое и, если повезет, обтешешься и поумнеешь, и удивляться столь искренне человеческой натуре перестанешь. Или нет. Вот мне бы давно пора, но, однако же, равнодушие человеческое иногда выбешивает так, что едва сдержаться могу. При упоминании того, что кого-то совсем рядом ждет горячая еда в уютной обстановке, мой желудок решил о себе напомнить настойчиво и громко. Хочу котлет. Или борща. Домашнего, не столовского. И можно даже прямо тут на холодной лавке, хрен с ним, с уютом.

— Нет, ну а чего ты хочешь, Васек? — усмехнулся я, почесав живот. — Вот ты разве прекрасно знаешь своих соседей и в курсе, чем они живут?

— Ну… у нас работа много времени занимает, — неуверенно пробухтел он.

— Фигня. Сам знаешь, что это отмазки. Тебе не интересно. И мне не интересно. И все такие.

Надо домой ехать. Дурная это была идея с повторным опросом. Если и сразу-то никто ничего не вспомнил, то спустя два дня вероятность в разы меньше. Разве что случится чудо.

— Мужики, спасите жизнь человеку, — раздался сиплый невнятный голос. — Трубы горят, помираю.

— Сейчас наряд вызову, они тебя на сутки запрут в обезьянник, вот и будет тебе помощь в борьбе с хронической интоксикацией, — пригрозил, глянув через плечо.

Там стоял персонаж: тип — алкаш классический, традиционный, небритый, помятый и вонючий, с сигаретой в трясущихся руках. Клетчатая рубашка застегнута криво, растянутые на коленях дырявые треники и шлепки на босу ногу. М-дя, похоже, тип уверенно отбирает у Влады первое место по неуместности обуви.

— Мент, — недовольно проворчал он, старательно фокусируя на нас взгляд, и уточнил: — Два.

— Тундра отсталая, — с усмешкой ответил Василий. — Мы ж теперь копы.