Проект "Ворожея"

Влада следила на мной, и ее поза стала немного оборонительной, но уже без тени прежнего отчаянья, и я считаю, что так и надо. По мне всегда лучше злиться, чем окунать себя в дерьмо собственными же руками, причем по большому счету незаслуженно.

— Почему тогда если ты так считаешь, то сам не отпустишь себе грехи? Отчего не уйдешь из системы, в которую не веришь и презираешь? — Ага, а вот и ответный выпад. Браво, Влада, мне нравится, когда ты показываешь зубы.

— Потому что поучать других всегда проще, чем что-то сделать самому. Не замечала разве? — усмехнулся я. — И если я и другие, сохранившие хоть каплю совести, уйдут из органов, кто там останется, кроме взяточников, тайных властолюбцев или безразличных ко всему бюрократов?

Влада опустила глаза и нахмурилась, кивая.

— Да, ты опять прав, похоже, — согласилась она, вздыхая.

— А то. Я вообще всегда прав, за исключением тех случаев, когда не прав совершенно, — я улыбнулся и пожал плечами. Точнее, попытался, а потом, схватившись за больное место, зашипел, уже не в силах скрыть реакцию.

Влада вскинула глаза на меня почти испугано и подошла вплотную, искушая мгновенно возникшим желанием прикоснуться.

— Ты пострадал, Антон, — встревоженно пошарила она по мне глазами и подняла руки, не решаясь коснуться. — Где болит?

— Ерунда, бандитская пу… бутылка просвистела, — попытался отшутиться я и пошевелить рукой, но потерпел в этом неудачу. Если сразу после разборки рука еще немного слушалась, то сейчас повисла плетью и болела просто зверски. — Вот ведь гадство. Придется в травмпункт ехать.

— Прости, — нахмурилась женщина, едва не плача. Ну, снова здорово.

— Так, только не начинай, а, — оборвал почти грубо. Что за бег по кругу в самом то деле? — Это ты меня бутылкой била?

— Но ведь из-за меня же…

— А, ну да, конечно. А все катастрофы в мире ты себе припишешь или что-то на долю случайностей и судьбы оставишь? — уже откровенно подкалывал я.

— Ты смеешься надо мной, — обвинила Влада, впрочем, нисколько не обиженно.

— Ты очень догадливая девушка, Влада. Но если серьезно. Ты машину водишь? А то как-то нет особого желания сейчас добираться до травмы на общественном транспорте или на такси.

— Раньше водила. Еще должна помнить. Погоди, ты собираешься посадить меня за руль своей машины? — недоверчиво прищурилась Влада.

— Ой, вот только не надо теперь смотреть на меня с таким сомнением в моей половой принадлежности. Не все мужики трясутся над своими тачками, — На самом деле все. Но сейчас, когда с каждой секундой жующая боль растет в разы, я могу пойти на компромисс, даже если он будет стоить нескольких новых царапин на многострадальном корпусе моей старушки.

— Ладно, — Влада согласилась, выглядя при этом одновременно неуверенно и возбужденно. — Только, если нас остановят, ты сам разбирайся.

— Ну, кто бы сомневался, — пробурчал, наблюдая, как она едва не вприпрыжку выскакивает из дома. Все же какая она странная, изменчивая и при этом непреодолима притягательная чем-то для меня в любом своем проявлении. М-дя-а-а, Антоха, плохи твои дела. А может и нет.

Влада вела машину очень аккуратно, чрезвычайно сосредоточенно, не нарушая ни единого правила. А когда выбралась из-за руля, то щеки ее раскраснелись и она прямо светилась довольством и оживлением, бросая на меня короткие косые взгляды, будто ища одобрения. Мне, если честно, жутко некомфортно ощущать себя пассажиром и доверяться другому человеку, давненько я этого не делал. Но к ней у меня претензий не было, так что я вымучил улыбку и кивнул.

— Ну что, пойдем сдавать тебя в руки медицины? — поторопила меня Влада, и я потащился за ней, не ожидая хороших вестей.

Рентген показал перелом ключицы. Твою же ж мать. Как удачно-то. Влада, видно, чисто автоматически вошла со мной в кабинет, а потом помогала мне раздеваться, избегая встречаться глазами и делая вид, что совершенно не заинтересована, отчего я едва мог сдержать лезущую наружу дурацкую ухмылку. Яркие четкие розовые пятна на скулах выдавали ее, заодно и отвлекали меня от боли. В некотором смысле я самодовольный засранец и прекрасно знаю, что своего тела могу не стыдиться. И интенсивность усилий Влады скрыть свою реакцию на меня разливалась внутри мощным теплом, что разительно контрастировало с ее первоначальной холодностью.

— Ну что, голубчик, допрыгался? — оскалился здоровенный, как гора, взъерошенный врач и сам разминал плечи весьма зловещим образом. — Вот теперь твоей жене возиться с тобой одноруким недели четыре, не меньше.

— Так долго? — возмутился я, отмечая краем сознания, как Влада вскинула голову, желая поправить доктора, но, однако, промолчала.

— Пф-ф-ф-ф, — фыркнул доктор. — Долго? Ты скажи спасибо, что без смещения и осколков обошлось, а то раскромсать бы пришлось, и на все шесть бы растянулось. В гипс я тебя тоже упаковывать не буду, сойдет и эластичная повязка для иммобилизации. А то и задницу себе сам не сможешь подтереть.