Профессия – призрак

Сначала на его гнусной физиономии при виде меня отразилось глубочайшее изумление. Можно каждый вечер поджидать эктоплазму, лезть из кожи вон, чтобы заманить ее в ловушку, и все же, увидев ее, невольно обомлеть. Вера редко бывает настолько глубокой, как кажется на первый взгляд.

Потом уродливая физиономия учителя осветилась восторгом и почти похорошела. Специалисты, не говоря уже о невеждах, уверяли, что мэтру Дашсноку никогда не запечатлеть призрака на светочувствительной пластинке своего аппарата — и вот этот призрак наконец к нему явился, причем призрак объемный, отчетливый, предупредительный, первоклассная эктоплазма, и вдобавок на редкость услужливая. Снимок должен был удаться на славу.

К тому же призрак, хлебнувший лишку, наверняка менее прозрачен, чем призрак с пустым желудком. Такая консистенция эктоплазмы позволит провести более глубокое исследование.

Но потом восторг учителя сменился беспокойством, тревогой, смятением, и, продолжая икать, я заметил, как на лице мэтра Дашснока проступает испуг.

Быть может, ему передался мой собственный страх. Но скорее всего его напугала моя икота.

Мэтр Дашснок, без сомнения, вычитал из книг, усвоил и запомнил множество столь же достоверных, сколь удивительных подробностей, касающихся призраков, эктоплазм, оборотней, гномов, домовых и прочей нечистой силы, и наверняка старался предугадать, каким будет первое появление ее представителя, которого он, если повезет, быть может, первым в мире запечатлеет на фотоснимке. Обосновавшись в Малвеноре, он, конечно же, заранее рисовал в своем воображении, как будут выглядеть некоторые типические эктоплазмы: Артур, закутанный в простыню, с черными провалами вместо глаз и традиционной цепью; Артур-скелет с прыгающими челюстями, которые издают соответствующий лязг; Артур образца елизаветинской эпохи с брыжами вокруг шеи и рапирой в сердце…

Но Артур в башмаках с загнутыми носами, Артур и костюме XV века, на сто лет опережающем ожидаемую программу, и, главное, Артур сотрясаемый икотой — такой Артур перечеркивал все возможные предвидения и повергал мэтра Дашснока в мучительное недоумение.

В начале нашего века, дорогие мои внуки, люди верили в здравый смысл и, желая следовать ему в повседневной жизни, тем более ждали его проявлений от призраков.

Чем сильнее я икал, тем больше искажались черты мэтра Дашснока. Такса продолжала надсаживаться лаем, а ее хозяина, столкнувшегося с загробным пьянством, охватывал незапланированный ужас. Выходит, все научные данные о призраках, собранные мэтром Дашсноком, оказались вздором? Неужели от него ускользнули важные особенности эктоплазм?

Наконец нервы мэтра Дашснока не выдержали, он забился под одеяло, и его жалобные вопли слились с визгом его собаки.

Нажать на грушу он забыл!

Я в полном смысле слова остолбенел. Что скажет Уинстон?

Выбора у меня не было. Нетвердой поступью добрел я до груши, схватил ее, снова встал перед объективом и, стиснув правой рукой мое подержанное бильбоке, другой нажал пусковой механизм, сначала инстинктивно зажмурившись.

Сквозь опушенные веки мои глаза ослепила белая молния. Я выпустил из рук грушу и дал деру, далее не позаботившись закрыть за собой дверь.

Вырвав свечу из рук Уинстона, я шепнул ему на бегу:

— Все вышло не так…

— То есть как это? Что это значит?

— Он так перепугался, что мне пришлось самому себя сфотографировать!

Дребезжащий голос мэтра Дашснока, взывающего о помощи, дал нам понять, что наш разговор слишком затянулся. И я предоставил Уинстону самому выпутываться как знает из сложившегося положения.

Скатываясь по первым ступеням лестницы так быстро, как только мог, чтобы при этом не задуть свечу, я вдруг услышал за своей спиной отчаянные вопли Уинстона:

— На помощь, мэтр Дашснок! Я видел Артура с громадной шпагой! Помогите! На помощь…

Крики Уинстона напомнили мне его просьбу и, продолжая спускаться по лестнице, я в свою очередь несколько раз прокричал: «У-ух! У-ух! У-ух!» настолько выразительно, что напугал самого себя и мое выступление закончилось полузадушенным стоном.

Можно себе представить, какое живописное зрелище, наверное, являли взору Юпитера дрожащие в объятиях друг у друга мэтр Дашснок и Уинстон!

Но, пробегая по кухне, я вдруг почувствовал, что кто-то следует за мной — это оказалась такса!

Я остановился — такса перестала семенить. Я пустился дальше — она за мной.

Собака была мне здесь совершенно некстати. Если она побежит за мной до самой башни, она потом приведет туда других. Я попытался ее напугать. Но таксы призраков не боятся — они ведь не знают, что такое призрак. С той минуты, как Юпитер проснулся, он сразу учуял человека! И мои попытки нагнать на него страху привели только к тому, что пес устроил настоящий концерт, захлебываясь яростным лаем. Положение с каждой минутой ухудшалось.

И тут я увидел в буфетной ножку индейки, обглоданную почти до кости, и бросил ее собаке. Но, даже зажав в пасти кость, такса продолжала преследовать меня по пятам. На редкость любознательная собака!