Профессия: жена философа. Стихи. Письма к Е. К. Герцык

Вечером Ни, вернувшись с прогулки, входит в мою комнату и говорит: «Шел я и думал: вот уже 11 лет, как мы живем в Кламаре! Ведь это большой отрезок жизни. Здесь я написал свои большие книги: "Философия свободного духа", "О назначении человека", "Судьба человека в современном мире", "Я и мир объектов". Все эти книги будут связаны с нашей жизнью здесь».

[А я подумала: «Да, очевидно, Россия еще не доросла до того, чтобы такие книги писались там». Но Ни я этого не сказала, зная, что ему это будет неприятно. Его любовь к России — неизменна, несмотря ни на что.]

Четверг, 11 апреля

Со всех сторон слухи о войне. Неужели она возможна?

Неужели мир действительно в состоянии такого безумия?

Смотрю на цветущие снежно-белые деревья, на весеннее небо, слышу издали щебетанье птиц — и не верю, не могу верить в возможность такого кровавого кошмара!

Вчера и сегодня провожу дома, никуда не выхожу. Отдыхаю после сильного переутомления. Ни пичкает меня разными каплями, пилюлями... Вечера все дома, читаем Ибсена... Как мало ценят его! Какое благородство духа, какая мощь, смелость! Насколько близок мне этот северный, но такой страстный, бурный дух, и какими жалкими кажутся по сравнению с

105//106

ним все современные писатели, [особенно французские: Жид, Мориак^[245], Мальро и пр.]

Ни очень сосредоточен. Пишет статью «Персонализм и марксизм»^[246].

Пятница, 12 апреля

Утром читаем в «Послед<них> Новостях» вырезку из «Правды» (советской), где сказано, что «Николай Бердяев — белогвардеец»^[247]. Итак, «Возрождение» считает его «красным генералом», а «Правда» — «белогвардейцем». Вот как пишется история!

(Продолжаю в третьей тетради)

Тетрадь третья

Июль 1935

Ни ездил в Англию, в Оксфорд на конференцию, и в Лондоне читал доклад о социальном христианстве на собрании под председательством поэта Эллиота^[248], недавно обратившегося в христианство.

Август

Ни ездил в Pontigny на декаду об аскетизме. Встретил там еврейского писателя-мистика Бубера^[249] и проф<ессора>-итальянца Бунаиоти (католика, excommuni'e* и изгнанного из университета)^[250]. Оба они очень понравились Ни, особенно Бубер. Был там и Де-Беккер. Декада прошла очень оживленно, много участников (60 человек). К Ни 

отношение очень хорошее. Им очень интересуются, и он сам чувствует себя там в своей атмосфере. Пока это единственное место, где он встречает людей большой культуры, свободных в высказывании своих мыслей. Его там любят и ценят.

Вернувшись, Ни заявляет, что я и сестра должны ехать с ним в Виши. Вопрос этот обсуждался уже давно и получил неожиданное разрешение благодаря гонорару из Испании. Этот гонорар дал нам возможность этой поездки. В конце августа мы втроем уехали в Виши и лечились там 3 недели. Доктор, наш милый Ardouin, нашел, что мы сделали очень хорошо, т. к. у всех нас организмы очень переутомленные и требуют хорошего ремонта... Поездка была очень удачной благодаря чудесной погоде, и жили мы очень удобно в отеле, где Ни ос-

* Отлученного от Церкви (фр.)

107//108

танавливается вот уже 7 лет: H^otel Plaisance. Симпатичные хозяева, хороший стол, рядом прекрасный, уютный парк, где так хорошо гулять среди зеленых ковров лужаек вдоль берегов реки Allier...

Мы хорошо отдохнули и возвращались домой бодрые и веселые... Но здесь нас ждала тяжелая болезнь мамы... Она оставалась под наблюдением двух дам, наших хороших знакомых. Чувствовала себя все время нашего отсутствия очень хорошо, писала нам бодрые, даже веселые письма. А на второй день нашего приезда вдруг перестала владеть правой рукой и ногой... Доктор нашел кровоизлияние и уложил в постель. Бедная наша старушка, такая жизнерадостная, теперь едва двигается...

Воскресенье, 22 сент<ября>

Несмотря на болезнь мамы, к 5 ч. у нас собираются: Л. Шестов, Федотовы, Либ, П. К. Иванов. Никто еще не знал о болезни. Л. Шестов пришел проститься перед отъездом в Палестину, куда он приглашен читать лекции. «Как бы ты не попал в плен», — говорю я ему, шутя. «Не беда, — отвечает он, — выручат в случае чего!» — «Если к итальянцам — еще ничего, ну а если к негусу, то тебе несдобровать...»

Война висит в воздухе, и все разговоры вокруг нее. Либ убежден, что Муссолини не уступит, горячится, волнуется...

Все расходятся рано, т. к. маме нужен покой.

Вторник, 24 сент<ября>

Письмо от моей бедной Рахили из Иерусалима. Одиночество, неприкаянность. Родственники не очень, видимо, ей рады, и это ей так больно сознавать!

К 4 ч. приезжает Ф. Пьянов с патером Видрингтоном (англо-кат<олический> священник). Живой, милый старик, любит русских и помогает Пьянову в его начинаниях... Войдя, он заявляет, что приехал сказать Ни о том огромном влиянии, кот<орое> он имеет в Англии. По его словам, английская религиозная мысль в последнее время находилась под влиянием немецкой, а теперь под влиянием Бердяева. Его всюду цитируют, ссылаются на него даже епископы...

Нужно сказать, что такой успех для Ни совсем неожидан, т. к. он часто мне говорил, что в Англии его поймут и оценят меньше, чем где-либо. И это тем более ему приятно.

108//109