Профессор Допотопнов. Необыкновенные приключения в недрах Земли.

В четырнадцать лет он из простоватого мальчугана превратился в дельного помощника и постоянного спутника в научных экскурсиях профессора. В то же время он был и его лакеем, поваром, секретарем и заботливым опекуном. Он чистил сапоги, жарил бифштексы, складывал и склеивал кости, приводил в порядок рукописи, но умел в то же время десять раз в течение одного часа навлечь на себя гнев профессора. В последнем отношении он был прямо неподражаем. Нисколько не смущаясь вспышками геолога и резкими выговорами, он невозмутимо продолжал склеивать обломки костей пещерного медведя с обломками костей гиены, отдавал в переплет страницы разных рукописей и утверждал, что все содержится им в полном порядке.

О своих делах и делах профессора он говорил всегда во множественном числе: мы экзаменовали студентов, заплатили портному, открыли скелет обезьяны и т. д. Профессор ничего не имел против этого сотрудничества, лишь бы все было в порядке.

Справедливость требует сказать, что Станислав имел некоторое право на доверие, так как геология была ему отчасти знакома. Самой сильной его стороной являлась петрография^[6] . Минералы, которые ему по службе часто приходилось разглядывать, так как на нем лежала обязанность сметать с них пыль, приносить и уносить обратно в музей, очень его интересовали, и он имел о них препорядочные сведения.

Палеонтология также не была ему совершенно чужда, благодаря тому, что он очень любил читать надписи на разных окаменевших экземплярах. Но когда он произносил греко-латинские названия, было презабавно слушать, как он умудрялся их коверкать.

Таков был Станислав.

— Доброго утра, лорд! — сказал он, когда лорд открыл глаза.

— Доброго утра! — зевая, ответил тот.

— Как вам спалось, лорд? Я уже здесь часа два разбираю минералы. Поглядите-ка, какой прелестный образчик известняка…

— Это что за порода?

— Это, лорд, такая осадочная порода, которая состоит из спаянных между собой камешков. Горные породы, как вам, должно быть, известно, делятся на осадочные и массивные, или кристаллические. Первые образовались из осадков на дне морском и называются также слоистыми; вторые (как, например, гранит, лава) происхождения огненного

.

— Ты, я вижу, занятный парень, — сказал англичанин и сел на кровати, — говоришь, словно книжку читаешь.

Станислав взял со стола другой камень и поднес его лорду.

— Это также осадочная порода, — сказал он с возрастающим оживлением, — именуется она песчаником, так как состоит из зерен кварца, связанных минеральным веществом. Если вещество это глина, то песчаник называется глинистым; если — кремневая масса, то — кремнистым.

— В самом деле? — проговорил лорд, с любопытством глядя на Станислава. Тот почувствовал, что произвел впечатление, и небрежно прибавил:

— У нас полные шкафы разных песчаников. А вот аммонит, — продолжал он, — полюбуйтесь… что за дивный экземпляр! Видали ли вы что-нибудь подобное по красоте?

— Скажи лучше, где профессор, — сказал англичанин, которому болтовня Станислава начинала уже надоедать.

— Ушел! Разве он может усидеть дома, в хорошую погоду особенно? Вероятно, забрался куда-нибудь со своим молотком и придет нагруженный, как носильщик. Сколько у меня труда потом с укладыванием в сундуки всех этих минералов, костей и окаменелостей, одному только Богу известно. И вдобавок — за каждую мелочь выговор!..

— Куда же пошел профессор? — прервал его лорд.

— Разве вы не знаете? Ведь он нашел ночью отверстие.

— Это я знаю!

— Ну, так вот он туда и пошел!

— Почему же ты мне сразу этого не сказал? — с сердцем воскликнул лорд, и, быстро одевшись, побежал к месту своего вчерашнего открытия.

Аммониты юрского (слева) и мелового периода

Там он застал кучку босняков. Двое лежали над отверстием и внимательно прислушивались к чему-то. Несколько человек громко спорили и размахивали руками. Лорду показалось, что они чем-то очень встревожены и недовольны. Между ними находился и его переводчик, который объяснил ему, что профессор, несмотря на отговоры собравшихся босняков, решил спуститься вглубь земли и соблазнил обещанием щедрой награды одного молодца спуститься вместе с ним; оба уже часа два находятся в адской дыре и, вероятно, уже поплатились жизнью за свою смелость. Все это переводчик рассказывал в сердитом тоне; а босняки, хотя и не понимали по-английски, вставляли в его рассказ недовольные возгласы. Но прежде, чем рассказчик успел кончить, один из лежавших на земле людей быстро вскочил и крикнул:

— Идут!

Он не ошибся. Через несколько минут донесся шум и человеческие голоса.

Лорд Пуцкинс наклонился над отверстием.

— Победа! Радуйтесь, лорд! — крикнул ему оттуда профессор. — Трещина уходит глубоко в землю, глубже, чем я смел надеяться.

— Изменник, изменник! Ушли, ничего мне не сказав, — гневно заговорил лорд.

— Вы так сладко спали, что мне совестно было будить вас, — оправдывался профессор.