Профессорятник

Незадолго до смерти Константин Паустовский писал: «Мне хочется хотя бы маленькой, но светлой памяти о себе, такой слабой, как мимолетная улыбка. Улыбнитесь же мне напоследок. Я приму эту улыбку как величайший и незаслуженный дар». Что-что, а «мимолетная улыбка» ушедшим в мир иной моим учителям и друзьям будет обеспечена — ведь многие забавные эпизоды, о которых пойдет речь в этой книге, появились с их участием.

По канонам избранного жанра это обращение к читателю, казалось бы, должно начинаться со слов, что автор, дескать, старательно «причесал» свою «исписанную мелким почерком» записную книжку, в которой долгие годы скрупулезно фиксировал байки, пересмешки и всякого рода приколы и т. д. Но чего не было, того не было — никакой записной книжки, никакого стремления к фиксации (здесь почему-то на ум приходят слова из старой песни «Звенит высокая тоска, необъяснимая словами», когда нет тоски, хоть тресни). Что же касается, выражения «профессорятник», то его этимология проста — «профессорятником» в шутку называется дом, в котором традиционно квартируют преподаватели педагогического университета им. А. И. Герцена на географической станции «Железо» в Лужском районе Ленинградской области во время студенческих практик по гидрологии, климатологии, почвоведению и т. д. В этой книге с аллегорическим понятием «профессорятник» ассоциируется все преподавательское сообщество.

И еще об одном. Любая ирония небезопасна — всегда найдется тот, кто обидится, а у иного и глаз затянется «петушиной пленкой». В этой связи лучше, конечно, ничего не писать, поскольку любой плод крючкотворства — улика, последствия которой могут оказаться не очень приятными. По этой причине наиболее деликатные моменты в книге смягчены: где-то облагозвучены глаголы и существительные, чьи-то настоящие имена скрыты литерой «N». Впрочем, от многих действующих лиц реакции, увы, дождаться уже не суждено.

Что же касаемо второй части книги — «Эссеистика», то автор с некоторой долей лукавства надеется, что мало кому понятная специфика жанра «эссе», «спишет» все его проблемы, связанные с объединением разнородных опусов, не попавших в разряд научно-аналитических.

 Автор надеется на добрую улыбку и понимание читателя.

Что же касается претензий — они будут приняты смиренно.

Автор

1. БАЙКИ И ПРИКОЛЫ ИЗ ЖИЗНИ ЛЕНИНГРАДСКИХ ГЕОГРАФОВ

1. О ВРЕДЕ СОЮЗА НАУКИ И ИСКУССТВА

Одно из понтовых различий Москвы и Ленинграда советских времен состояло в том, что то заведение, где бодрящее сорокаградусное зелье продавалось в розлив, в столице таинственно шифровалось «котлетной», а вот в городе на Неве именовалось более откровенно, можно сказать, даже по-революционному — «рюмочной».

(Правда, знатоки утверждают, что были, якобы, исключения, но мы — о тенденции).

Интересная деталь, по нашим наблюдениям, состояла и в том, что социальный статус бывалых завсегдатаев таких заведений, был существенно выше тех, которые имели обыкновение опохмеляться дешевым портвейном в разливных «забегаловках», где собиралась менее обеспеченная, интеллектуально изнуренная публика, а то и просто «гольтепа». Иначе говоря, та самая дешевизна и служила главным объяснением социальной стратификации поклонников Бахуса. (Кстати, постоянным посетителем подобных заведений был драматург Александр Володин, имевший свою любимую рюмочную, надежный источник информации и вдохновения).

Именно в одной из таких рюмочных — вблизи Сенной площади, в переулке Гривцова, в непосредственной близости от знаменитого здания Русского Географического общества — однажды оказалось несколько его действительных (и почетных) членов, докторов и кандидатов наук, но без автора (о чем приходится сожалеть до сих пор), чтобы просто так — без повода, по-приятельски, обсудить итоги состоявшегося Ученого совета. Такие встречи неминуемо заканчивалось остроумной говорильней, грозившей, однако, перейти в полное «ософиение» (как выражался совсем по иному поводу философ Сергей Булгаков).

Надо заметить, что рюмочные вообще не располагали ко всякого рода буйствам и оргиям, хотя бы потому, что в них полностью отсутствовали посадочные места, В этой связи встречи происходили в форме «а-ля-фуршет» (a la Jourchette), отчего более других, по причине своей инвалидности, страдал Юрий Дмитриевич Дмитревский— наш Учитель, «шеф-модератор» любой веселой компании, известный африканист, профессор, заслуженный деятель науки, участник Великой отечественной войны, etc. Для него, «сверхкомпанейского» человека, не было ничего более изнурительного, чем так называемое вращение в обществе, приемы, званые ужины, дресс-коды и всякого рода «ярмарки тщеславия», когда гости ждут метких слов, звонких фраз, чуждого ему блеска. В этом же заведении естественности и демократии было не занимать, хотя, как мы увидим далее, подстерегали и некоторые «опасности».