Профессорятник

Выход, найденный нашим «Чайльд-Гарольдом», был прост и оригинален. Скучавший от безделья наряд царандоя (напоминавший небольшой цыганский табор), который заметно тянуло в сон (а спать ему, естественно, не полагалось!), был соблазнен предложенным Гарри концертом, тем более что на стадионе возвышался некий подиум, сооруженный, вероятно, для почетных гостей. Именно туда, не без усилий, взобрался хорошо «наугощавшийся» Галушиными менестрель и стал пленять своим искусством «царандойский свет». Незаметно был исполнен весь казиевский репертуар — про пушкинскую Натали, «пару гнедых» и пр., но афганцы требовали продолжения «банкета». Ужасно уставшему, но вошедшему в раж Гарри ничего не оставалось делать, как последовать примеру Брежнева — и он пошел по «второму кругу»...

Солдаты (среди которых, наверняка, были и сочувствующие душманам) пребывали в состоянии эйфории, но лично меня клонило в сон. И тут Гарри, явно не во время, вспомнил о моем любимом блатном шлягере — «Когда качаются фонарики ночные» и, мерзавец, вытащил меня на подиум. Так что, следующий номер пришлось исполнять уже дуэтом:

Когда качаются фонарики ночные,

Когда на улицу опасно выходить, Я из пивной иду, я никого не жду, Я никого уже не в силах полюбить.

Похоже, номер, с участием свежего солиста, публике пришелся по душе, и создалось впечатление, что нас вообще собираются слушать до утра. Тогда мы не задавались вопросом, какие чувства испытывали жившие в соседних домах афганцы и работники советских представительств (в том числе, работники спецслужб!), слушая русский блатной фольклор, к тому же доносившийся из места дислокации солдат царандоя:

Мне девки ноги целовали, как шальныеС какой-то вдовушкой я пропил отчий дом, И мой нахальный смех всегда имел успех,

Но моя юность раскололась как орех.

Спасение пришло неожиданно и непонятно откуда. Одна из гипотез прекращения концерта состояла во внезапном появлении старшего по званию, вследствие чего «солдатня» засуетилась и побежала живо строиться. Это было весьма подходящее время для того, чтобы под шумок незаметно «смотать концы». Что и было во время сделано.

Р. S. Реакция на это происшествие советника министерства обороны Афганистана (по совпадению — брата автора этих баек) была суровой и лаконичной: «вас, придурков, следовало бы обоих пристрелить на хрен, как «куропаток». Вот ведь как! А нас, особенно Тарри, так хвалил царандой!

(К этому остается добавить, что «Чайльд Тарольд» сегодня — доктор химических наук, профессор, обожаемый студентами и коллегами декан химического факультета одного из столичных университетов. И остался таким же романтиком, мечтая снова оказаться в Кабуле. Увы, Гарри, поезд ушел и, кажется, вместе с вокзалом...).

62. ОБ «ИСТИННЫХ» ПОБОРНИКАХ МНОГОЖЕНСТВА

Часто пересказывая незамысловатый, но «стремный» диалог со студенткой-пуштункой во время первого же знакомства с колледжем, в котором нам предстояло трудиться во славу афганского образования, трудно сдерживать улыбку.

А произошло следующее. Достаточно миловидная, с «бездонными» глазами, девушка, внезапно отдалившись от стайки подруг, столпившихся перед входом в учебное здание, учтиво поздоровалась и легко прикоснувшись к рукаву моего пиджака, спросила на ужасно корявом английском:

— Вы приехали из Советского Союза?

— Да, — бодро отреагировал я, — приехали помочь вам организовать учебу студентов в вашем колледже.

— А. есть ли у вас жена? — как-то некстати она перевела разговор в весьма специфическое русло.

— Да, есть — ответил смущенно и, улыбнувшись, зачем-то добавил: ведь мне скоро исполнится сорок.

— Единственная?— не успокаивалась девушка.