Программа замещения

– А я полгода назад мужа потеряла… Тихий такой был, интеллигентный, меня и дочку любил сильно. Я, говорит, Олюшка, за вас обеих жизнь готов отдать, если понадобится. Двадцать лет вместе прожили, и вдруг раз – и нет его больше. Торговый центр «Онежский» на набережной знаете? Вот там его джип и сбил. Вначале трудно поверить было, что это все действительно с ним произошло… С нами, вернее… А когда реальность о себе заявила, тут все и началось: душа свернулась в клубочек, съежилась, замерла так, затихла, а, если шевельнется вдруг, боль така-aя, не перенести. Пошла я тогда в Центр – помогите! Не жить мне без него! Может, лекарство какое есть? Там мне про эту Программу и рассказали. Экспериментальная, научная… Мне даже пробный вариант предложили: пройдете подготовку, затем к вам датчики прикрепят и на ваши частоты настроят. Я и пошла. Представить просили мужа живым, в домашней одежде, как книгу читает, как соцсети просматривает, как за ноутбуком работает. Он у меня учителем истории был… Или есть. Теперь уж и не знаю, как сказать. Я его в пижаме в домашнем кресле так и увидела: сидит, ногой покачивает. А потом не только увидела, но и услышала, шутки шутить мастер был… Есть… Или как там лучше. Доктор говорит, это фантом Вашего мужа, мы поселим его в Вашем мозгу, и Вы будете его видеть, слышать и даже ощущать. Ваш мозг все сам выстроит. У него там все хранится: и запахи, и звуки, и тактильные ощущения, и облик. Поверить невозможно! Но я ведь все своими глазами видела и даже, кажется, до его руки дотрагивалась. Волосатый был… Есть… Или как там. Доктор мне объяснил, что нужно договор подписать, срок можно самой выбирать от шести месяцев до года. Согласие, значит, на участие в клинических испытаниях. Еще препарат нужно ежедневно принимать, и каждые две недели в Центре появляться, они данные снимать будут и затем обрабатывать. А я за это время хотя бы к мысли привыкнуть смогу, что он со мной не навсегда. Да и льготы эти тоже не лишние. Пришла вот документы подписать.

– Кричит, что ли, кто-то в коридоре?

Седовласый человек испуганно вжался в оранжевое кожаное кресло, стоящее у прохода, когда услышал в холле громкий знакомый голос. Голос что-то спрашивал и по монотонной интонации отвечающего стало понятно, что ему указали, куда надо пройти.

– Сын… И откуда он узнал? – тут же задал себе вопрос Семеныч, желая слиться с гладкой кожей удобного сиденья. – Я ведь никому ни слова, разве что Алинке намекнул, что сегодня с утра у меня важное дело. Вот старый дурень!

В сумерках длинного коридора стремительно приближалась высокая, статная фигура с перекинутой за плечо ношей. Егор миновал ряд столиков, за которыми сидели пациенты, и вплотную подошел к растерянному отцу.

– Я сс-сразу понял, что у тебя за важное дд-дело! – с ходу завелся он. – Кк-конечно! Сс-срок твоего договора истек, и ты решил не вынн-ныривать из сс-своего болота! Как же упустить такую вв-возможность еще три месяца пп-просидеть в этой… гаа-аллюционной жиже! – гневно продолжал он, то и дело заикаясь. Темно-русая челка прилипла к высокому лбу, а пот скатывался тонкими струйками из-под толстых дужек очков.

Люди, занятые чтением каких-то бумаг, оглядывались на агрессивно настроенного человека с болтающейся за спиной синей сумкой. Сидевший напротив него пожилой мужчина, опустив трясущуюся голову, прижимал к груди белую пластиковую папку с натянутыми по углам резинками. Небрежно раскрытые полы его серого плаща напоминали распахнутые крылья мертвой птицы. Он пытался выдавить из себя какие-то слова, но вместо них раздавался только непонятный клекот.

Парень продолжал в запале повышать голос:

– Я дд-долго терпел, папа, глядя на то, что ты с сс-собой делаешь! Очнии-ись! Мамы уже год кк-как нет! Ты должен это пп-принять! Надо научиться жить с бб-болью, и тогда она когдд-да-нибудь отступит! Пп-пойми, нельзя принимать илл-люзию за правду! Твой фф-фантом – не мать! Сс-слышишь!

Он тряс отца, схватив его за осунувшиеся плечи, и продолжал бить наотмашь беспощадной правдой. Лицо его вспотело от гнева, и очки то и дело сползали с переносицы. Он поправлял их, дрожащей от волнения рукой, и все время поднимал насквозь промокшую челку:

– К черту эту ПЗ! Она нн-не может никого «зз-заместить»! Ты же пп-понимаешь, что ты живешь с привв-видением! Ты сам стал своей галлюцц-цинацией! Ты видел себя со сс-стороны?! Брее-ед! Бб-бред! Кому ты гг-греешь чай на кухне?! Сс-с кем ты рр-разговариваешь в ванной, отт-тец? «Машенька, пп-принести тебе чистое пп-полотенце? – продолжал он копировать его интонации. – Поп-ппробуй вкусный сс-супчик с грибами!»

Поникшая голова старика затряслась, и на белую папку часто закапали крупные слезы. Они быстро скользили по поверхности пластика, расплывались большим мокрым пятном на брюках. Егор продолжал какое-то время бросать свои резкие колючие фразы, пока не понял, что отец беззвучно рыдает.

В коридоре наступила такая тишина, что было слышно, как кто-то перелистывал подшитые страницы. Плечи сына опустились, и тяжелая сумка тут же соскользнула на пол.