Прогулки по Москве

«Думала ли красавица, меценатка, европейски известная умница, воспетая поэтами и прославленная художниками, княгиня Зинаида Волконская, что ее мечту о русском музее скульптуры суждено будет унаследовать сыну бедного сельского священника, который до 12 лет и сапогов-то не видал…» – скажет Иван Владимирович 31 мая 1912 года на открытии Музея изящных искусств имени Александра III.

Но до этого счастливого дня еще долгие, долгие годы. А пока молодой филолог занимается научной работой, защищает докторскую диссертацию, преподает. В 1890 году занимает кафедру теории и истории изящных искусств Московского университета. Авторитет профессора Цветаева в научном мире высок – он действительный член Московского археологического общества и почетный член Петербургского университета, Российская Академия наук наградила его медалью «За усердный труд на пользу и славу Отечеству».

К этому времени все помыслы Ивана Владимировича уже сосредоточены только на одном – на создании при университете Музея античного искусства, который представил бы «в историческом порядке судьбы скульптуры, зодчества и живописи у древних и новых народов» и через это дал бы «учащемуся юношеству и публике необходимые средства к изучению искусств, к облагораживанию их вкусов и развитию в них эстетических понятий».

И. В. Цветаев говорит о музее и его задачах с кафедры, в дружеских беседах, на страницах различных изданий, выпускает брошюры. Ища благотворителей, он скажет на открытии Первого съезда российских художников: «Может ли Москва – духовный центр России, центр ее колоссальной торговли и промышленности, Москва – родина и местожительство старых и славных аристократических фамилий…

И. В. Цветаев и Ю. С. Нечаев-Мальцев у входа в музей

Зал греческого искусства поздней классики и эллинизма

Музеи изобразительных искусств им. Пушкина

Москва, покрывшая себя славой широких христианских и просветительных благотворений, – может ли такой город, в котором бьется пульс благородного русского сердца, допустить, чтобы в его всегда гостеприимных стенах остались без подобающего крова вековечные создания гениального искусства, собранные сюда со всего цивилизованного света, и притом такие создания, которые в очень большом числе впервые вступают в Россию и двойников которым нет в нашем отечестве нигде? Может ли Москва это потерпеть?»

Москва этого потерпеть не могла, и молодой профессор принимается за дело.

Для строительства музея Городская дума предоставляет участок на Воробьевых горах. Но это далеко от университета, и Цветаев обращается к самому великому князю Сергею Николаевичу. При его содействии музей получает землю бывшего Колымажного двора на Волхонке. (Великий князь был избран председателем Комитета по устройству музея и до своей трагической гибели всемерно поддерживал начинания Цветаева.)

По предложению Ивана Владимировича Императорская академия художеств проводит конкурс на лучший проект фасадов здания музея. Были отмечены семь проектов, среди них – проект Романа Ивановича Клейна, который и стал главным архитектором.

Но самое трудное и необходимое – найти средства. Казна выделила всего 200 тысяч рублей. Остальное надо было искать у частных лиц, и эту труднейшую задачу взял на себя Иван Владимирович. Он просит, доказывает, убеждает и своей несокрушимой верой приобретает все новых и новых сторонников. «В таком деле, как наше, без веры в лучшие стороны людей обойтись нельзя. Со скептицизмом ничего нового, ничего большого не сделаешь. Это чувство разрушает, а не созидает. Скептицизм удобное свойство для осторожного чиновника, а в нашем созидательном деле главный рычаг – вера, которая, по Писанию, горами ворочает… И я буду держаться этой веры, при всяких обстоятельствах дела. Обманут ее ныне, она восторжествует завтра. Побьет ее сегодня какой-нибудь Иван, зато приголубит и укрепит ее своей симпатией и щедростию завтра какой-нибудь Петр».

Главным жертвователем музея становится владелец заводов в Гусь-Хруста льном Юрий Степанович Нечаев-Мальцев. Благородное дело, за которое взялся Цветаев, стало близким и ему. Постепенно деловые отношения переросли в искреннюю дружбу, их даже так и называли «Цветаев-Мальцев».

31 декабря 1898 года Иван Владимирович записывает в дневнике: «Доходят последние часы 1898 года, этой великой эпохи в истории создания нашего музея. Этот год принес мне такие радости и музею такие благодеяния, о которых не было и грез. Завершение грандиозного плана здания, открытие действий Комитета, лучезарный день 17 августа, превративший никому не известный факт закладки во всероссийское событие, получение земли от города – все это пришлось на этот незабвенный год… Такое возвышение действительности над возможностью самых необузданных грез, конечно, уже не повторится в истории создания моего милого музея».