Проигравший выбирает смерть

Ладонь обхватила липкую удобную рукоять. Липкость была неприятной. Тихон отпрянул, поднес ладонь к глазам. По пальцам сочилась густая темная кровь.

Стул с грохотом перевернулся. Мимо лица Заколова проплыли холодные остекленевшие глаза, искаженный рот, застывший в немом крике. Тело кассира рухнуло на пол. Из груди торчала окровавленная ручка ножа.

Нина закричала и выбежала прочь. Тихон нервно протер руки об какие-то бумаги и только тут заметил, что ящики стола выдвинуты, на полу валяется ворох документов. Он бросился за кричащей девушкой.

Нина выскочила к поезду. Он подбежал к ней. Девушка метала взгляд вдоль состава. Тихон обхватил ее за плечи.

– Уедем, уедем отсюда, – твердила она, – быстрее!

Со стороны локомотива раздался длинный гудок.

– Давай, сюда! – Тихон, стал подсаживать девушку на платформу поезда.

Когда он залез вслед за ней, громоздкие сцепки последовательно вздрогнули. Поезд трогался, экономя силы, сдергивая вагон за вагоном, и вскоре дружно застучал сотнями колес. Тихон и Нина примостились в конце платформы на квадратный металлический кожух. Высокая стена прямоугольной конструкции защищала их от ветра.

Нина плакала, по-детски уткнувшись в мохнатого медвежонка. Тихон пытался ее успокоить, но мешала тревожная мысль. На окровавленной рукоятке ножа в груди убитого кассира остались его отпечатки пальцев.

О том, куда мог скрыться настоящий убийца, Заколов в тот момент совершенно не думал. Тем более он не заметил, что на ночном товарняке они оказались не одни.

Глава 9

На соседней платформе состава внутри большой П-образной конструкции нервно вышагивал Ныш. Периодически он бил кулаком в ладонь и, оскалив желтозубый рот, с силой сдавливал руки.

– Как я его? Как? – шептал он.

Остановившись напротив большого круглого отверстия, Ныш удивленно воскликнул:

– Есенин, ты погляди, опять они.

– Кто? – вор сосредоточенно курил частыми затяжками, прикрыв сигарету ладонью.

– Студент с девкой. Те, из поезда. На соседнюю платформу залезли.

– Сядь, козел!

– Ты это… блин, Есенин, поосторожней с базаром.

Окурок врезался в грудь Ныша и осыпался мелкими искрами. Есенин схватил Ныша за воротник и, злобно пожирая глазами, зашипел:

– Сядь, паскуда! Увидят. – Он пихнул парня, тот шлепнулся на гремучую жестянку. Поезд дернулся и заглушил металлическим лязгом шум падения. Состав с гулом набирал ход. – Ты на хрена кассира пырнул?

– Я его не колол. Только припугнул.

– А где нож?

Ныш шлепнул себя по карманам, изобразил на лице удивление:

– На столе забыл. Точно, на столе! Когда деньги выгребал.

– Врешь! А кровь на руке?

– Так это я руку ободрал, когда сюда залезал. Вот, посмотри!

– Мог бы без ножа обойтись!

– Так он бабки не давал! Пер на меня.

– Все бы он выложил! Он, поди, и сообразить не успел, что от него требуется.

– Ты чего, Есенин, в натуре? Я ради нас старался, а ты пустой базар разводишь.

– Срисовал он тебя, дурня. Кто так работает? И наследил по полной программе.

Есенин сел и сжал виски ладонями. Голова тупо гудела от выпитого за день, не давая привести мысли в порядок. Нажрался на радостях капитально, корил себя вор. Ни черта не соображал, когда позволил Нышу кассира грабануть. Все с наскоку получилось, без должной подготовки. Есенин так дела не привык делать. Сам он остался снаружи и только слышал испуганный возглас кассира и пьяные угрозы Ныша. А тот, видимо, перестарался. Хорошо, что быстро ушли. Может, и обойдется.

Хотя тревожное чувство, что из темноты давил все тот же тяжелый взгляд, как из окошка колонии, у вора осталось.

– Моих пальчиков еще нет в картотеке, я не успел засветиться, – похвалился Ныш. – И финку я в платочке держал.

– Молокосос! Эх… Сколько хоть бабок срубил? – спросил Есенин. Профессиональный интерес постепенно брал свое.

Ныш пересчитал купюры.

– Полторы сотни! И у студента в вагоне сороковник снял, – гордо улыбнулся Ныш и протянул деньги Есенину: – Держи. Я должен был тебя бабками обеспечить.

– Оставь себе. – Держать в кармане лишнюю улику, когда еще толком от станции не отъехали, опытный вор не хотел. – Бля, из-за этой фигни опять на зону!

– Нас же никто не видел.

– А эти двое? Студенты?

– Ерунда! Ничего они не видели. Это сопляки, их припугнуть – в штаны наложат. Откуда они взялись здесь? Их что, тоже вояки из вагона выперли? – Ныш зарыл пальцы в ворох волос, осторожно потряс головой, прислушиваясь к ощущениям. – Ты бы знал, Есенин, как насвай с портвейном башку срывает.

Он дрожащей рукой достал несколько горошин, сунул под язык. Под ноги периодически зашлепали жирные плевки.

– Есенин, девку-то пощупать успел? Ляжки у Ромашки молочные.

Вор брезгливо отвернулся от плюющей рожи. Холодный ночной ветер немного отрезвил его. До дома не доехал, а денег уже нет. На девку, как последняя сука, позарился и в историю с кассиром вляпался, подводил он итоги. Может, и впрямь сначала к Беку смотаться, узнать, что за дело. Бек человек серьезный, фуфло предлагать не будет. И насчет Ныша вместе решим. Пусть, в случае чего, этот молодой урод берет все на себя.

Так будет по понятиям.

Глава 10