Происхождение боли

— А ты знаешь, где кончаются средневековые и начинаются твои собственные?… Здесь всё устроено так, чтоб страданий было как можно меньше. В чёрной воде, в концентрате зла, духовное тело мгновенно сгорает, как в вулканическом потоке, а дух духа — светлое зерно — невосприимчив ко тьме и плавает там золотой икринкой, пока её не проглотит Рыба.

— Что за рыба!? Оттуда она там взялась!?

— Рыба, вся состоящая из света. Она находит во тьме соприродные себе частицы и поглощает, отчего растёт, а они, духи, в её теле обретают вечное и лучшее бытие.

— Откуда ты это знаешь?

— Слышал поверье.

— Как тебя зовут?

— Тано.

— Почему ты в красном?

— Это цвет жизни. Я жив.

— Как же ты сюда попал?

— Заснув.

— Но ведь лишь немногие удостаиваются такого? В тебе есть что-то необычное?

— Разве только звезда, — отвечал улыбчиво и уклончиво.

— Какая ещё звезда?

— Под которой я родился…Ты замечала, что Данте Алигьери всегда изображают в красной мантии и шапке?

— Так ты тоже поэт?

— Нет.

— … Если ты согласен с Гретой и веришь в светлую Рыбу, почему не нырнёшь сам?

— Рано или поздно каждый из нас там окажется, но рано

и поздно — разные вещи. Меня пока устраивает моя жизнь, а на месте Греты я поступил бы так же — вот смысл моих тех слов.

Они прошли немного молча и остановились у подобия сухого дока, где перевёрнутые суда всех видов и размеров смолились веществом, похожим на самый лучший, свежий мёд и даже пахнущим какими-то цветами. Половину рабочих составляли аборигены, половину — вот такие же мужчины в красных нарядах. Один из последних на глазах Анны вдруг выронил кисть и рассеялся в воздухе. Его инструмент подобрал Тано:

— Что ж, займусь полезным делом. До причала рукой подать. Не заблудишься.

Уже повернувшись идти, Анна вдруг соблазнилась золотой капелькой на краю бочки, в которую волонтёр окунал кисть, быстро смазала пальцем и слизала. Тут весь её рот стянуло, горло и лёгкие захолонуло терпеном, она раскашлялась, хотела что-то сказать засмеявшимся над ней докерам, но язык словно одеревенел.

— Не пугайся, — крикнул Тано, — Это пройдёт. Протяни руку.

Анна послушалась, а красный циник с размаху ударил её палкой по предплечью. Странница беззвучно закричала и вся затряслась от возмущения, но только от него — ни малейшей боли она не почувствовала; ощущение лишь такое, словно надавили пальцем. Осознав это, она изобразила глазами удивлённый вопрос.

— Ты глотнула вытяжки из жизненной силы растений. После Свет-Рыбы это самая нерушимая, недоступная злу субстанция, но она не годится в пищу. Впрочем, вреда от неё тоже не будет. Какой-нибудь час немоты и неуязвимости…

Анна повела рукой вместо фразы «ну, что ж, могло быть и хуже» и побрела прочь на немного подмякших ногах.

Глава LХV. Забавная интерлюдия

Эмиль (Протанцевав по комнате три круга, запыхавшись, сидя на максовом стуле, подвернув под себя правую ногу, строча в блокнот по собственную диктовку) Всякая сила причастна ко злу, ибо так или иначе разрушительна, и только красота является исключительно доброй силой.

Макс (Моя посуду, негромко и ненастойчиво) Красота служит злу косвенно, поскольку провоцирует насилье…

Эмиль Дэм! Макс! Чего за на-фиг! Можно хоть раз без вот этих вот крючков!..

Орас (Счищая мягкой коркой остатки паштета со стенок старой, побитой серебряной креманки, Эмилю) Почему ты не говоришь так же правильно, как пишешь?

Эмиль Письмо и говоренье, друг Орас, — две совершенно разные стихии. Ты думаешь, Шатобриан, Уолтер Скотт, Эрнст Хоффманн, Констан, Натан, Морийон, Сент-Обен болтают с приятелями тем же языком, каким плетут свои прозы?

Орас Тут тебе видней,… а в спасении Эжена я, как мне ни жаль, сомневаюсь. Даже если тиф побеждён какими-то радикальными психологическими ухищрениями, анорексия осталась, а человеку, не принимающему пищи, долгого века не предскажешь.

Эмиль Эжен, неужели это правда — ты разучился голодать и есть?

Эжен (лежащий на диване в чистой рубашке) Я обхожусь без еды. И ведь даже не слабею. Меня питает что-то другое…

Макс (подходит к Эжену с тонким скальпелем) Можно твой палец? (надрезает свой, капает кровь на подушечку эженова указательного, вставляет в глаз ювелирный монокль и наблюдает около минуты)… Нет.

Эжен

Чего нет?

Макс Признаков зачаточного вампиризма.

Эмиль Мои новые поздравления!

Орас Вы серьёзно верите в вампиров!?

Макс А вы — не верите. Как и в бессмертие души, к неизменному возмущению вашего друга Мишеля Кретьена, разногласия с которым самого вас огорчают, а беда лишь в том, что вы не условились о дефинициях — что именно вы называете душой и смертью. Так и тут. Вампиров в вашем понимании, конечно, нет в природе…

Орас Я думаю, их ни в каком — не существует. Это чистой воды суеверие.

Эмиль (Максу) А что бы было, окажись — не приведи Господь! — Эжен таки-вампиром?

Орас (себе под нос) Как об стенку — горох!..

Макс Кровь частично или полностью всосалась бы порами кожи.

Орас Кто, если не секрет, вам рассказал о наших с Мишелем спорах?