Происхождение фашизма

Выявляя основные типы буржуазной политики, В. И. Ленин учитывал сложность политической эволюции, которую пережили как консерватизм, так и либерализм. Интересы этих первоначально противоборствующих идейно-политических течений, представлявших уходящий феодализм и развивающийся капитализм, в значительной мере сблизились в силу необходимости отстаивать господство правящих классов от революционного пролетариата.

Со второй половины XIX в. быстрыми темпами шел процесс социальной диффузии, в результате которого аристократия обуржуазивалась, а буржуазия аристократизировалась. В. И. Ленин подчеркивал, что к началу XX в. консервативная политика «все больше перестает быть в Западной Европе политикой землевладельческих классов, все больше становится одной из разновидностей общебуржуазной политики»^{32}

.

Вступление буржуазного мира в империалистическую стадию приближало его к эпохе социалистических революций. Хотя лидеры буржуазии, даже самые опытные и проницательные, были не в состоянии осознать глубинные закономерности общественного развития, но интуитивно они в известной мере ощущали глобальность масштаба надвигающейся угрозы их классовому господству. Чтобы предотвратить ее, они приступают к модернизации тактико-стратегического арсенала буржуазной политики.

Еще в годы, предшествовавшие первой мировой войне, В. И. Ленин обратил внимание на сдвиги внутри как либеральной, так и консервативной политики, вызванные развитием империализма, усилением рабочего и национально-освободительного движений. В связи с нарастанием империалистической реакции диапазон консервативной политики заметно раздвинулся вправо. «Европейская буржуазия, — отмечал В. И. Ленин, — судорожно цепляется за военщину и реакцию из страха перед рабочим движением»^{33}

. Империалисты Запада, по словам В. И. Ленина, были готовы «продать любому авантюристу всю свою «цивилизацию» за меры «строгости» против рабочих или за лишний пятак на рубль прибыли»^{34}.

Процесс монополизации усугублял тягу капиталистов к «твердому порядку», так как при огромных масштабах производства забастовки и другие формы борьбы рабочего класса причиняли им все больший ущерб. По сравнению со сложным механизмом буржуазно-демократического контроля над обществом и производством многим из них авторитарная организация власти представлялась более простой и надежной.

В то же время среди правящих верхов имелись влиятельные фракции, не утратившие веру в эффективность гибкой либеральной тактики. Но в условиях напряженной борьбы с постоянно усиливающимся классовым противником сторонники такого курса начинают осознавать необходимость серьезного обновления традиционных либеральных методов. Наиболее дальновидные из них делают ставку на буржуазное реформаторство, суть которого с предельной ясностью раскрыл В. И. Ленин: «….реформы против революции, частичное штопанье гибнущего режима в интересах разделения и ослабления рабочего класса, в интересах удержания власти буржуазии, против

революционного ниспровержения этой власти»^{35}.

Таким образом, расширяется диапазон и либеральной политики: «…буржуазия Европы и Америки, в лице своих идеологов и политических деятелей, все чаще выступает с защитой так называемых социальных реформ против идеи социальной революции. Не либерализм против социализма, а реформизм против социалистической революции — вот формула современной «передовой», образованной буржуазии»^{36}. Сторонники такого курса обычно рассчитывали вовлечь в его орбиту социал-реформистское крыло рабочего движения.

Либерально-реформистский вариант буржуазной политики, рассчитанный на интеграцию рабочего класса в капиталистическую систему с помощью социального лавирования и определенных уступок, еще более усиливал ультраконсервативные, экстремистские тенденции в среде наиболее реакционных фракций господствующих классов. В отличие от традиционных консерваторов, которые обычно не идут на коренные изменения политической надстройки, видят в ней фактор стабильности системы, консерваторы нового, экстремистского типа ищут путь к спасению системы своего классового господства в крутой ломке политических структур. Такой консерватизм до первой мировой войны еще не успел оторваться от пуповины консерватизма традиционного, однако существенные различия между ними уже наметились, и не только в стратегических установках, но и в тактике и методах политической борьбы.