Происхождение гениальности и фашизма

Напомню, что, когда ей надо, она легко выращивает немыслимые гребни и двойные пенисы. Снабжает любым количеством глаз, эхолокацией и геомагнетизмом.

Эволюция любит и умеет похудожничать. Стоит оценить и ее услужливость, ее готовность исправить любую свою ошибку.

К примеру.

Наблюдается загрязнение ягодиц фекалиями? Раздражение и зуд? Мушиные тучи?

Никаких проблем.

Тут же свершается модуляция генома — и хвост животного приобретает качества пропеллера, который к черту разметывает каловые массы прямо в морды «жирафам и страусам».

В результате — склонный к поносу бегемот навсегда избавляется от грязи на заднице.

Эта новация свершилась легко и непринужденно.

Напомню, что, когда киту приспичило нырять поглубже и подводничать подольше — тут же началась полная модернизация его кровообращения. Она была проведена качественно и в срок. Причем по первой же китовьей заявке.

А вот потребности человека в изменениях организма эволюция упорно игнорирует. Хотя, чтобы уменьшить уязвимость вида, требуется всего пара простых мутаций.

Но!

Несмотря на всю возню в своих генах, homo никак не дождется ни безмучительных родов, ни регенерации зубов, ни переноса мочеточника подальше от предстательной.

А о таких подарках, как биосинтез витамина С, человеку не стоит даже мечтать. Как и о хвостике-пропеллере.

Мелкие подачки вроде «переносимости молока», «адаптации к высокогорью» или осветления кожи можно в расчет не принимать.

Эти бонусы ничтожны в сравнении с тем откровенным браком, который был допущен при изготовлении человека. Хитрые мутации делают вид, что брак не замечают.

За все время существования homo с конвейера цереброгенеза уже сошло 100 миллиардов комплектов полушарий.

Этот продукт всегда поставляется потребителю только в штатной костяной упаковке, без которой его функционирование невозможно.

Сама упаковка прошла серию симпатичных, но не принципиальных обновлений своего дизайна: вдавились скулы и надбровные дуги, зато выпятился подбородок.

Каждый день штампуется еще примерно 350 тысяч штук новеньких мозгов, а 150 тысяч отработавших — прекращают свою электрохимическую активность.

Прослушав похоронный марш Шопена, они, через разложение, отправляются на молекулярную разборку. Оттуда — возвращаются в общую базу элементов, где их должны освежить и направить для продолжения службы в составе других форм жизни.

Технология, как видим, отработана к взаимному удовольствию как мимолетного биоценоза, так и фундаментальной материи.

Делать один мозг из тиража в 100 миллионов каким-то «особенным» незачем и некому. К конвейеру цереброгенеза «посторонние с крылышками» не допущены.

А больше это никому и не надо.

Случайное возникновение уникальных свойств невозможно. Занос со стороны — тоже.

Гениальность — это все-таки не совсем триппер, чтобы случайно подцепить ее на пещерном шабаше. Да и подцеплять было не от кого.

Так что эволюционная история мозга начисто убивает вероятность наличия какой-либо «гениальности», как врожденного свойства.

Напомню, что основная и фундаментальная роль мозга — это обеспечение физиологических и рефлексивных потребностей организма.

Рассудок и мышление — глубоко вторичные, случайные штучки, без которых мозг человека прекрасно обходился многие миллионы лет, а в случае нового одичания вида, легко обойдется и в будущем.

Потоотделение или кроветворение для организма были, есть и будут неизмеримо важнее, чем возможность корректировать таблицы Коперника.

Если бы существовал некий особый, «высший сорт» мозга, то в первую очередь это выражалось бы не в красоте рифм и дерзости открытий, а в невероятном физиологическом благополучии его обладателя.

Такой мозг управлял бы процессами организма гораздо успешнее, чем стандартный. Его носитель не знал бы большинства болезней и проблем.

Возможно, и «эхо» нейронной работы, т. н. «умственная игра», была бы интереснее обычного.

Но таких прецедентов нет.

И не ожидается.

Более того.

Большинство знаменитых создателей интеллекта предпочитали раннюю могилу. А те, что заживались — имели тяжкие расстройства здоровья.

Достаточно вспомнить одного лишь Дарвина, которого трипаносомоз не отпускал от горшка дальше, чем на 10 метров.

Если мало Дарвина, то есть Фейнман с его онкологией, Хокинг с колясочкой, etc, etc.

На всех гениях — клеймо носителей скромненького типового мозга, когда-то сделанного для нужд древнего падальщика, жизнь которого никакой ценности не представляет.

Напомню, что этот мозг самостоятельно не способен разрулить даже простенькую проблему геморроя.

Короче.

Биологические шансы стать Декартом, Галлеем или Марией Кюри абсолютно равны для всех homo.

Соответственно, соотношение пустышек и гениев могло было бы быть совершенно иным.

Наш грузовичок должен был быть нагружен полушариями единичных болванов, а все остальное пространство заполнено мозгами тех, кто яростно и успешно создавал интеллект.

Да, несомненно, это был бы иной мир.

В нем было бы любопытно пожить.

Но не сложилось.

Земля как была, так и осталась планетой тупых.

Глава XVII

ЖИВОТНОЕ, УПРАВЛЯЕМОЕ ЛОЖЬЮ

Хм. Черт с ней, с гениальностью.