Происхождение гениальности и фашизма

Кеплер уже разобрался во взаимоотношениях планет, Гилберт вывел идею магнитных свойств Земли, ритм орбитального движения был решен Буллиальдом, а его стабильность разгадана Реном. Мощнейшие догадки о законе обратных квадратов сделал Гук. Мы уж не говорим о работах Галилея, Коперника, Галлея, Борелли, Гюйгенса, Эпикура, Аристарха, Демокрита, etc etc.

Сэру Исааку надо было лишь правильно собрать этот сверкающий конструктор.

И он сделал это.

Но во всем прочем Ньютон громоздил одну нелепость на другую. Он ошибался в определении возраста Земли, в хронологии человеческой истории, в классификации химических элементов. А его «теория материи» — бред настолько анекдотический, что биографы стесняются даже упоминать о ней.

Но эти нелепости — не свидетельство глупости нашего великого Исаака.

Отнюдь.

Ньютон, без всякого сомнения, был самый сильным интеллектуалом той эпохи.

Его заблуждения — простое доказательство того, что гениальность никому не пришивает крылышки и не позволяет порхать над эпохами.

В своем XVII веке сэр Исаак ну никак не мог ознакомиться с периодической таблицей элементов, с раскопками пещеры Чжоукоудянь или стратиграфией. Поэтому и генерировал чистый бред о возрасте планеты, химии, человеке и т. д.

Увы.

У гениев нет возможности заглядывать в диссертации, которые появятся через пару веков.

Все, без исключения, научные открытия сделаны по тому же принципу, что и ньютоновская гравитация. Никаких других способов не существует. Работает только принцип накопления пониманий. Нет накоплений — нет и гения.

Глава XIX

ПОСЛЕДНИЙ ГЕНИЙ

То, что открытие сэра Исаака датируется 1687 годом новой эры, является глобальным позором человечества. Дело в том, что из всех «тайн» мироздания, «тайна» гравитации — самая примитивная.

Но для того, чтобы разобраться с этой фигнёй, человеку потребовалось пять тысяч лет.

Все эти 50 столетий homo клеил себе на лоб этикетку «sapiens». Непонятно, на кого данный выпендреж был рассчитан. Ведь любой титул — это сигнал о статусе, который подается тем, кто способен его понять. В том числе и звание «sapiens».

Но кому человек адресует это сообщение о себе? Перед кем хвастается? Кто должен переполниться почтением?

Кенгуру, бегемоты или страусы?

Хм.

Кенгуру, как известно, принципиально не читают этикетки. У бегемотов скверное зрение. А страусы уверены в том, что homo опять хитрит, чтобы усыпить их бдительность и завладеть перьями, которые хочет носить сам.

Никаких «тайн» не существует. «Тайна» — это вульгарное отсутствие знания.

Но XXI век внезапно обнаружил множество тайн мироздания. Более того, эти чертовы тайны контактируют меж собой и размножаются.

Увы, реальные успехи науки весьма скромны. А все «открытое» — это простые вещи, постигаемые через наблюдение и сопоставление. В том числе и космология, и квантовая механика.

А вот подлинно сложные задачи человек решить не в состоянии.

Черной меткой, которую вселенная, ухмыляясь, вшлёпала в ладонь homo — служит проклятый вопрос происхождения и природы времени.

Тут процесс понимания ну никак не запускается. А все накопленные гипотезы смехотворны. Не существует даже внятного определения того, что такое «время».

Впрочем, это легко объяснимо.

На «ньютоновском» примере мы увидели работу механизма науки. Другого у нее нет.

А в данном случае он совершенно бесполезен. Не за что зацепиться, чтобы начать цепочку выводов.

Множество гениев вгрызалось в тему времени; подступы к ней засыпаны обломками самых авторитетных зубов.

Кривенькие резцы Хокинга тут смешались с прокуренными клыками Эйнштейна. Да все без толку.

Гении погрызли вопрос, но обломались и слились.

Не удивительно.

Современная наука вертит в своих лапках «время» с тем же идиотическим выражением, с каким сэр Исаак Ньютон рассматривал айфон.

Увы и ах.

Существующий метод познания бессилен. Попытки постижения времени Паундом или Нётер ничем не отличаются от протыкания гаджета раскаленной алхимической иглой.

Похоже, данный вопрос настолько превосходит мыслительные возможности homo, что в обозримом будущем (100–200 лет) решен не будет.

Ладно, черт с ним, со временем.

Но без всякого ответа остается и простенький вопрос о том, что такое человек.

Вот он-то вполне решаем, но у «sapiens-ов» нет ни малейшего желания это делать.

Наука не так давно плюнула в лицо человечеству «происхождением видов» Дарвина и условными рефлексами Павлова.

Миф о человеке, который с таким трудом создавала культура, этим плевком был пробит насквозь. Пострадало вранье, а боль испытал homo.

Но зато ему стало понятно, что ничего хорошего от естествознания ждать не приходится; «Дарвин и Павлов» — это не последняя пакость, на которую оно способно.

Да и вообще.

Походка науки стала настолько легкой и стремительной, что возник понятный соблазн переломать ей ноги.

Но!

Подвалы инквизиции затянулись паутинами, костры погасли, а потомки инквизиторов водят экскурсии. Перекошенные злобой фанатики уже не придут людям на помощь. Некому отстаивать священность понятия «человек».