Происхождение славянских наций. Домодерные идентичности в Украине и России

Как в насмешку, в следующее десятилетие Войско Запорожское и его земли были разделены вдоль Днепра, согласно Андрусовскому перемирию (1667). Реакция казацкой элиты на это соглашение свидетельствует, что за относительно короткое время (1649–1667) зборовская граница и связанное с ней название «Украина» превратились в центральный компонент казацкой идентичности и основной объект политической лояльности. Когда правобережный гетман Петр Дорошенко взялся объединить Украину по границам, определенным в Зборове, левобережный гетман Иван Брюховецкий после определенных колебаний поддержал эту идею, призвав восстановить единство казацкой Украины, которое нарушили Москва и Варшава. В феврале 1668 года он обратился универсалом к жителям Новгорода-Северского, призвав казацкую старшину и население в целом «такожъ отчизнѣ своей Украйнѣ цѣлости желати и объ ней попеченіе имѣти в купѣ съ нами»[314]. Тот же мотив прослеживался в письмах Петра Дорошенко, который прославлял объединение Украины в январском универсале 1669 года: «Напряму обрадував було Господь Бог нашу Україну, що упадає, тож з’єдналися знову до першої згоди та любовного братського об’єднання обидва боки Дніпра, під стародавній регімент гетьманства нашого»

[315]. К тому моменту, когда Дорошенко издал этот универсал, левобережная казацкая старшина уже нарушила недолговечное единство казацкой Украины, выбрав нового левобережного гетмана Демьяна Многогрешного.

Однако идея единства Войска Запорожского обоих берегов Днепра, которая играла весьма заметную роль в событиях и дискурсе 1667–1669 годов, не погибла вместе с бесплодными усилиями Дорошенко, а осталась на повестке дня казацкой политической жизни второй половины XVIII века.

Оценивая изменения в применении термина «Украина» во второй половине XVII века по сравнению с русскими проектами 1648 года, важно отметить, что все эти нереализованные проекты: церкви, князя и шляхты, — оказали свое влияние на новый казацко-украинский проект. Как и русские князья, Хмельницкий в начале 1649 года предъявлял претензии на украинские этнические земли до Замостья на западе. Элементы православно-церковных представлений о Руси проступают и в претензиях Хмельницкого на белорусские земли, расположенные к югу от Припяти, и в требованиях правобережных гетманов по обеспечению прав православной церкви на всей территории Речи Посполитой[316]. Если же говорить о проектах шляхты, то казацкая Украина охватывала Черниговское воеводство, которое было частью Руси, как ее в начале 1640-х годов представлял Адам Кисель. Зато в ее состав не входила Волынь, которая была узловой частью русского проекта Киселя.

Казацкая Украина больше всего отличалась от всех предыдущих проектов тем, что охватывала Запорожье — крайнее степное пограничье, которое играло символическую роль колыбели и мнимой столицы всего казацкого края. Однако важнейшее отличие заключалось в другом: если все русские проекты до 1648 года существовали только в воображении, то новый украинский проект был очень реальным, подкрепленным существованием отдельного государственного образования, административного порядка и войска.

Между Украиной и Русью

Образование казацкого государства дало начало новой украинской идентичности, которая не отменяла старую русскую, созданную православными публицистами до 1648 года. У казацких элит, которые попали под польскую власть, русская идентичность осталась господствующей. Еще в 1668 году Петр Дорошенко задумывал распространить казацкую власть до Вислы, как было при Богдане Хмельницком. На переговорах с турками Дорошенко обозначил западную границу казацкого государства с помощью религиозного фактора (как крайний предел распространения православного вероисповедания), а восточные границы — с помощью фактора социального (как крайний предел расселения казаков)[317]. Дорошенко осознавал единство русского этнического пространства, пусть даже ему не хватало современной лексики, чтобы очертить границы этого народа-нации.