Происшествие на острове Мэн

Он уже переехал в Нью-Йорк и учился в индустриальном колледже, когда ему в руки попал шпионский детектив «Полковник Сан», изданный под псевдонимом Р. Маркхэм. Манера письма этого автора и то, как он описывал жестокость, вызвали у Неда внутренний протест. Как-то легко и просто его мысли — эмоционально окрашенные — легли на бумагу. Рецензия оказалась довольно немногословной. По недолгом размышлении Нед отправился со своим опусом в первую известную ему редакцию — «Литерари игземинер», располагавшуюся на Таймс-сквер.

Заведующий критическим отделом Джо Хаулетт страдал от насморка, вызванного резкими ветрами, которые часто дуют в городе осенью. Он говорил в нос, и от этого начинающий критик чувствовал себя особенно неуютно. Ему вдруг начало казаться, что он тоже ненароком простыл и у него вот-вот начнется насморк. Возникло ощущение неуверенности, которое усилилось, когда Джо дочитал его критическое исследование и заговорил:

— Во-первых, молодой человек, читатель может и не знать, что автора книги зовут Кингсли Эмис, ведь она вышла под его псевдонимом — Роберт Маркхэм. Вы же об этом скромно умалчиваете…

Неду захотелось кричать от досады — до чего сильны его «детские» привычки!

— Во-вторых, — гундосил между тем Джо Хаулетт, — книга издана больше года назад, и уважающий себя критик, даже начинающий, — он шутливо поклонился в сторону Неда, — обязан был с ней познакомиться сразу.

Джо сделал паузу, чтобы высморкаться в платок.

— В-третьих, рецензии на нее уже были напечатаны, так что вы явно опоздали. Наконец, в-четвертых, невозможно стать профессиональным критиком, прочитав одну-единственную книгу и оперируя только ее содержанием. В противном случае вы непременно упомянули бы имя Иэна Флеминга, породившего агента 007, и напомнили бы читателю, что Эмис здесь выступает как подражатель или, выражаясь научно, мистификатор. А известно ли вам, что Флеминг умер в 1964 году, а Эмис «подхватил эстафету» сразу же, так что уже в 1965 году вышло его «Досье Джеймса Бонда»?

Нед пытался что-то возразить, сказать в оправдание, что прочел уже немало, однако Джо немигающим взглядом заставил его замолчать.

— Критик обязан читать все, значительное и малозначительное, что составляет сферу его интересов. Существует презумпция того, что к моменту, когда он отважился назвать себя критиком, он прочел все, что было до этого дня написано человечеством, точнее теми, кто грамотен и талантлив.

Нед снова раскрыл рот, пытаясь что-то сказать, но редактор критического отдела продолжал:

— Вы, разумеется, понимаете, что я преувеличиваю, но только самую малость. Научитесь не отставать от других — и вы станете рядовым критиком. Если же вам удастся опередить их — вы будете ведущим, вне конкуренции. Возможно даже, вам посчастливится показать, что вы — гений, — хихикнул Джо. — А теперь берите свой опус и не появляйтесь до тех пор, пока не почувствуете, что у вас хватает на это смелости…

Урок, преподанный Неду в редакции «Литерари игземинер», вначале вызвал у него нечто вроде шока. Он вышел на Бродвей и поплелся в сторону Сентрал-парка, почти ничего не замечая по сторонам. Возле кинотеатра на Таймс-сквер к нему подошел невзрачного вида зазывала с намерением сунуть ему в руку зеленый листок с адресом какого-то притона. Нед отвернулся, а зазывала крикнул ему вслед что-то грубое. Напротив дорогого отеля с мраморными ступенями у входа Нед едва не столкнулся с немолодой, изысканно одетой дамой, которая рассматривала на тротуаре обозначенную золотой полоской «линию собственности».

Он спустился в метро под отелем «Веллингтон», не доходя до знаменитого концертного зала «Карнеги-холл», и отправился к себе на 92-ю улицу. По ошибке сел в поезд «экспресс», проскакивавший по нескольку станций кряду, и вышел на платформе 125-й улицы. Здесь над головой у него была граница Сентрал-парка и Гарлема. Нед перешел на противоположную платформу, однако снова сел не в тот поезд. Доехал до ближайшей к его дому станции по другой линии, и оттуда еще минут пятнадцать шел пешком.

Прочесть все то, что написано человечеством до сих пор… Кому такое под силу? Никто не отваживается даже приблизительно подсчитать объем написанного. А прочесть? Одно можно сказать наверняка: чтобы прочесть все книги и рукописи, не хватит одной человеческой жизни, если даже она целиком будет посвящена такой задаче.

Можно ли считать культурным человеком того, кто не читал, скажем, Сенеку? Или Платона?

Наверное, можно. А если ты не знаком с книгами Шекспира или Толстого? Тогда, наверное, нельзя.

Без этого англичанина и этого русского тебя уже будут считать — и вполне справедливо — человеком малообразованным, недостаточно культурным. А в чем заключается та неуловимая тонкость, та острая грань, по одну сторону которой ты — человек достаточно высокой культуры, а по другую — нет?