Происшествие с Андресом Лапетеусом

— Он же вчера вечером звонил из Раквере!

Это сказал Пыдрус.

— Автомобильная катастрофа, — пояснил Роогас. — Лапетеуса в тяжелом состоянии отвезли в больницу. Он-то и налетел на машину Хаавика.

Хельви словно застыла. Она вопросительно смотрела своими большими серо-голубыми глазами на майора Роогаса.

Роогас рассказал о столкновении. Избежал неприятных подробностей, не сказал и о том, что врачи почти не дают надежды на выздоровление Лапетеуса.

— После моего ухода он остался дома, — подумал вслух Пыдрус. — И не выглядел очень уж пьяным. Я ушел около двух часов ночи.

— Авария произошла чуть-чуть после четырех.

— Вся эта история выглядит совершенно невероятно, — заключил Оскар Пыдрус.

Хельви молчала.

— Он восемь лет водил машину, — заметил Роогас. — Сперва они купили «Победу», потом приобрели «Волгу». До сих пор у него даже талон не меняли.

— Когда вы ушли, мы обсуждали разные вещи, — вставил Пыдрус. — Говорили о времени и о поведении людей. Мне показалось, что он подозревает, будто прежние товарищи держатся от него в стороне. Он так и выпалил: мол, старые дружки обвиняют его. Я еще успокаивал его, хотя и не совсем понял, что он хотел сказать.

Некоторое время они сидели молча.

Потом Хельви сказала:

— Андрес очень любит свою жену. Наверно, ему сейчас ужасно тяжело.

Роогас опять отметил, что никто не говорит о Хаавике. И он сам тоже.

— Лапетеус знает, с кем он столкнулся? — спросил Пыдрус.

— Вероятно, нет. Ему скажут это не раньше, чем разрешат врачи. Иначе это может стать роковым. Сам он не мог узнать людей, сидевших в «Москвиче». Все произошло в одно мгновение. Свет ослепил. Лапетеус сразу же потерял сознание.

Роогас заметил, что Пыдрус следит за Хельви.

Они сидели в маленькой комнате. Все стены были заставлены книжными полками. И та, у которой находился диван. Перед окном стоял маленький письменный стол, заваленный бумагами, раскрытыми журналами и книгами. И на низком столике перед диваном рядом с тетрадями лежали книги, листки с машинописным текстом, чистая бумага.

Хельви поднялась.

— Я вскипячу кофе.

Роогас подумал, что она здесь свой человек. Теперь он больше не удивлялся, что Хельви вчера поручила Пыдрусу извиниться за нее.

Пыдрус убрал все с диванного столика, накрыл его скатертью и поставил чашки. Роогас вспомнал, что когда-то он так накрывал стол для Хельви. Она тогда неожиданно пришла к нему, и он до сих пор. благодарен ей за это посещение.

Появилась Хельви с кофе. Глаза у нее покраснели.

Мужчины вспомнили свою демобилизацию и то, как они тащились в Таллин на скамейках дремавшего на каждой станции поезда. Хельви сразу же поняла, о чем говорили. Ведь и она была тогда среди них.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

В купе они сидели вшестером. Высокий и широкоплечий капитан Андрес Лапетеус, бывший командир пятой роты. Вчерашний батальонный адъютант, вечно хлопочущий, непоседливый Виктор Хаавик, на плечах которого поблескивали новенькие лейтенантские погоны. Очаровательная, с большими серо-голубыми глазами медсестра санбата Хельви Каартна. Коренастый Оскар Пыдрус, бывший заместитель командира батальона по политчасти, солдаты привычно называли его комиссаром. Офицер штаба дивизии майор Лаури Роогас, продолжавший службу в Советской Армии. Шестым был незнакомый им артиллерист, старший лейтенант, находившийся в купе уже раньше их, — вероятно, он сел в Тапа — и не принимавший участия в беседе. Он явно не знал эстонского языка.

Андрес Лапетеус, прислонившись широким, угловатым плечом к стенке купе, искоса поглядывал на Хельви Каартна и уже в который раз думал, что больше он не должен откладывать разговора, который внесет во все полную ясность. Потом у него промелькнула мысль, что поезд скоро прибудет в Кехра. Он был оживлен, мысли разбегались.

— Капитан, — обратился к нему лейтенант Хаавик. Он хотел что-то спросить, но Лапетеус прервал его:

— Брось, Виктор. Попробуй без званий. Не забывай, что мы уже демобилизованы. Де-мо-би-ли-зо-ва-ны, — повторил он по слогам. — Гражданские. Постарайся привыкнуть.

— Так скоро не привыкнешь, — заметил майор Пыдрус. Скрестив руки на груди, он смотрел то на одного, го на другого. — Я ожидал как манны небесной дня, когда смогу повесить мундир на вешалку, а теперь, когда этот день наступил, вдруг как-то растерялся.

Лейтенант Хаавик засмеялся громко и весело. Он выглядел совсем молодым, удлиненное, загорелое лицо дышало здоровьем и энергией.

Когда он смеялся, открывались его здоровые широкие белые зубы.

— Для меня ты останешься капитаном. И теперь, когда ты больше не капитан, ты не можешь запретить мне называть тебя капитаном.

Посмеялись.

Хельви Каартна хотела сказать, что Лапетеус останется капитаном и для нее, но удержалась. Потому что и Андрес сдерживался.

— А для меня этот час, который уже наступил для вас, означал бы целую катастрофу, — произнес майор Роогас. — Что я стал бы делать? Я не учился ничему другому, кроме военного дела, и, если говорить честно, это мое призвание.

Хельви Каартна покачала головой:

— Я вам не верю. Война не может быть чьим-либо призванием. И вашим — меньше всего.