Проходные дворы

Вечером, купив парного мяса, он прилетел на крыльях любви, открыл дверь квартиры и ничего не понял. Прихожая была пуста, не было ни бронзовой люстры, ни ковровой дорожки, ни зеркала. Только стенной шкаф распахнул дверцы, словно собираясь его обнять. Он вошел в комнату и не увидел мебели.

Тогда Леня понял, что его «кинули», а жаловаться некому.

Вот какую историю рассказала мне замечательная дама Нина Акула. Я слушал эту историю, смотрел на нее и никак не мог вспомнить, где я видел ее раньше. А потом все-таки выскреб из памяти ресторан ВТО, элегантного Мазура и красивую брюнетку рядом с ним.

— Нина, — спросил я, — это дело Гера Мазур поставил?

— Откуда вы знаете?

— Догадываюсь.

* * *

Два года назад я приехал в Антверпен. Времени было немного: я торопился в Брюссель, но здесь мне надо было обязательно встретиться с человеком, который обещал рассказать о некоторых делах, связанных с русскими бриллиантами.

Мы сидели в кафе на главной площади у Ратуши, было жарко. На площадь въехал белый «мерседес», и из него вышел Гера Мазур. Он равнодушно мазнул по площади холодными глазами и не торопясь начал подниматься по ступеням Ратуши.

А я вспомнил Салехард, ресторан «Север» и бывшего зека в новом костюме.

До чего же интересно устроена жизнь.

Расстрел на месте

В нее был влюблен весь двор. Когда Нина проходила через наш чахлый скверик к своему подъезду, редкие по военному времени мужики не просто оглядывались, а застывали как соляные столбы, глядя ей вслед.

Мы, пацаны, тоже не могли устоять перед красотой этой синеглазой женщины с золотыми волосами. Нам она казалось сказочным созданием, сошедшим с экрана.

Мы бегали в кинотеатр «Смена» рядом с нашим домом. В 43-м и 44-м годах там шли американские фильмы «Полярная звезда», «Джордж из Динки-джаза», «Серенада солнечной долины», «Сестра его дворецкого». Шли и другие фильмы, названия которых я уже забыл, так как больше никогда не встречал их в прокате.

Так вот, первая дама нашего двора была похожа на сошедшую со сказочного экрана в темень и неустроенность военной Москвы американскую актрису.

Мы ревниво следили за ее поклонниками, провожавшими красавицу через наш двор, сквозь темные арки, мимо траншей строившейся станции метро «Белорусская-кольцевая». В основном это были военные — лейтенанты с серебряными погонами, как я понял потом, слушатели Академии имени Жуковского. Но однажды ее провожал моряк в черной шинели и с трубкой.

Покоренные трубкой, золотым «крабом» на фуражке, мы шли за ним до ворот нашего дома.

Мы гордились нашей соседкой: ее поклонниками были офицеры, люди, которым мы завидовали до глубокой дрожи. Нам всем хотелось стать офицерами. Мы мечтали вернуться с фронта в отпуск и гулять по городу в форме с блестящими погонами. А потом ее стал провожать штатский. Молодой парень в серой кепке и коричневом кожаном пальто. И мы немедленно разлюбили ее. Нам трудно было понять, как она, красавица и гордость нашего двора, променяла офицеров на тыловую крысу в ярком клетчатом шарфе. Теперь мы не любили ее, а ее кавалера просто ненавидели. Мы кричали им вслед всякие обидные слова, а один раз даже забросали снежками.

Но, кроме нас, во дворе крутились и пацаны постарше. Те, кому до призывного возраста оставалось год или два.

Тишинский рынок, филиалом которого практически стал наш двор, наложил определенный отпечаток на их, скажем так, мировоззрение. А проще говоря, все наши ребята были малость приблатненными. Они-то и решили немного проучить нового кавалера нашей дворовой красавицы.

Место для науки выбрали самое подходящее: темная арка, соединяющая наш корпус с большим двором. Не знаю, как это происходило, но на следующий день главный приблатненный нашего двора Витька Субботин, естественно кликуха у него была «Суббота», собрал нас, пацанов, на заднем дворе и сказал, что если мы еще раз позволим себе какие-то оскорбительные выпады против Нины и ее кавалера, то нам лучше из квартиры не выходить.

— А кто он такой? — спросил я.

— Тебе знать не положено. Молод еще. — Суббота достал пачку папирос «Бокс», важно закурил и, погрозив нам на прощание кулаком, ушел.

А с Нининым кавалером мы подружились. Он оказался веселым и щедрым человеком.

Приходя во двор, он раздавал нам замечательное лакомство, продававшееся на Тишинском рынке — леденцы-петушки на палочке.

А в мае 44-го во двор въехали две «эмки» и «виллис». Из машин выпрыгнули решительные опера и бросились в наш подъезд. Через некоторое время из дома вывели заплаканную Нину, милиционеры вынесли чемоданы и узлы и уехали.

Днем мы отловили участкового, с которым у нас сложились вполне доверительные отношения, и наперебой стали спрашивать, что случилось.

— С бандитами она связалась, ребята. Помните того здорового Лешу, который у нее жил?

— Помним, — хором ответили мы.

— Бандит. И не просто бандит, а главарь банды.

— А что они делали?

— Грабили, убивали. Вырастете — поймете, кем он был.

Так и случилось. Через много лет, собирая материалы для романа о борьбе с преступностью в военной Москве, мне дали ознакомиться с оперативной разработкой по делу «Докторов».