Прохождение тени

Я прошла в зал, заставленный полками с огромными, тяжелыми книгами. Это были фолианты желто-серого цвета с тиснеными синими буквами аршинными названиями, все почти одинаковой толщины — книги-близнецы, похожие друг на друга, как истории болезней. Разницу между ними могли почувствовать только пальцы. Я трогала их корешки, брала в руки, раскрывала, но с их страниц на меня смотрела какая-то арабская вязь, китайские иероглифы... Их внешний вид ничего не говорил мне; в обычной библиотеке, бывало, тронешь корешок книги пальцем, и он в ответ зазвенит, как клавиша, знакомым звуком, и с потревоженных страниц, как пузырьки воздуха, поднимаются знакомые имена. Здесь все молчало. «Овод», — прочитала я огромное слово на огромном томе и вспомнила свою плотную синюю книжицу. Я раскрыла «Овода», но никаких доказательств, что это именно «Овод», отыскать не смогла. Прикрыв веки, я попыталась на плотных страницах прочитать имя Джеммы, но мои слепые пальцы нащупали только мелкую сыпь неведомых муравьиных букв — если это были буквы. А вот «Анна Каренина»... Эта мелкая рябь на озерной глади означает не что иное, как «Все смешалось в доме Облонских...» Но где здесь круглое «О»? где «все»? где «дом»?.. Целая полка была заставлена тяжелыми снарядами «Войны и мира» — среди каких страниц затерялся вальс Наташи, об этом знает Коста. Здесь он был бы моим зрячим проводником, он водил бы моей слепой рукой по пупырчатым страницам. И еще — у этих книг не было запаха! В библиотеке не было запаха книг. Толстая слепая девушка со старческим лицом сидела за столом и, устремив взгляд сквозь стену, читала левой рукой. Должно быть, левша. И я, по привычке заглянув в ее книгу, увидела там то же — стершуюся наскальную живопись, татуировку, неведомый алфавит, тайну которого не дай Бог прочесть. Эти книги навевали сон и страх, как если бы все музыкальные произведения транспонировать в одну тональность.

В Москве мне предстояло выполнить одно важное поручение. После окончания сессии за день до отъезда Регина Альбертовна вручила мне запечатанный пакет из плотной серой бумаги, надписав на нем фамилию человека, которому предназначалась посылка. Я должна была встретиться с ним и отдать пакет. Я знала, что находилось в этом пакете. Две магнитофонные катушки с записанными на пленку фортепианными сочинениями Коста, ощутившего в себе дар композиции и мечтавшего теперь о встрече с этим загадочным человеком — жителем Москвы, бывшим однокурсником Регины по Гнесинскому училищу, а ныне современным авангардным композитором. В отличие от Регины Альбертовны, училище он не закончил, в свое время пострадав в ходе каких-то бурных революционных событий на факультете, после которых был отчислен с их третьего, что ли, курса — за неисправимый формализм, задолженность по политтеоретическим дисциплинам и вызывающую несдержанность в объяснениях с ректоратом. Он был дружен с Региной, слал ей письма на Кавказ, куда она уехала преподавать после того, как решила, что исполнителя из нее не выйдет, и даже заезжал к ней иногда в гости по дороге в свой любимый Дилижан, всегда даривший его приливами осеннего вдохновения.

...Я набрала номер телефона. Трубку долго не брали, потом я услышала резкий недовольный голос:

— Вас внимательно слушают.

— Простите, что обеспокоила вас, — заговорила я. — Я в Москве проездом, через несколько дней уезжаю домой, у меня для вас пакет от моей учительницы музыки Регины Альбертовны...

— Да, Регина написала мне. Речь, кажется, идет о сочинениях одного молодого композитора — очередного местного гения, раскопанного Региной во глубине кавказских руд?.. Неугомонная женщина. Этот парень, как я понял, болен? Он что — прикован к постели, полностью парализован? Почему он перекладывает на женщин свои творческие дела?

— Он слепой. Но очень талантливый и умный человек.

— Хм. Час от часу не легче. Как же он ноты-то записывает и читает? Ах, ну да — по Брайлю. Надеюсь, что это не песни под гитару. Предупреждаю, что эстрады для меня не существует. Ладно, давайте вот как с вами договоримся. Вы оставьте, пожалуйста, свой пакет в моем почтовом ящике, а через два дня попробуйте мне перезвонить. К этому времени, я надеюсь, уже смогу вам что-то сказать. Адрес мой вы знаете?..

Адрес я знала.

Не сразу я заметила, что слепые мои товарищи боятся грозы.