Проклятая

Захватчики взвыли, взорвались победными криками, и темный принц-победитель Мирддин – более молодой и жестокий Мерлин – проехал сквозь пламя на своем гигантском серебряном олене, размахивая Зубом Дьявола, Мечом Силы. Глаза Мирддина горели синим огнем, как и стрелы, которые он посылал во врагов. Он направил меч на колонны храма Юпитера, и вихрь холодного огня уничтожил здание вместе с женщинами и детьми, укрывшимися там.

– Живых не оставлять! – проревел Мирддин, галопом пересекая площадь, рубя бегущих римлян: центурионов в доспехах и остальных, в одеждах мирных жителей, старых и молодых, вооруженных и беззащитных.

Мирддин выкрикнул что-то, подняв голову к небу и вызывая дуги молний, осыпая огненными копьями все живое, куда бы ни падал его сверкающий синевой взгляд. Хлопья красного пепла покрывали его боевое одеяние. Глазами, вокруг которых виднелись черные круги, он впился в Зуб Дьявола – семя его честолюбия, клинок, который повелевал армиями, побеждал императоров и заставлял королей варваров преклонять колено. Меч слился с плотью Мирддина. Не было ни руки, ни рукояти, ни запястья – только обугленный кусок плоти и сталь, ставшая ее продолжением.

Тридцать шесть

Со вдохом Нимуэ вырвалась из воспоминаний в настоящее, в ужасе от увиденного. Она повернулась к Мерлину.

– Как ты мог?..

– Все дело в мече, – попытался объяснить Мерлин.

– Не меч! Ты! Ты убивал женщин и детей! Ты весь в крови!

– А ты ничем не лучше! – парировал Мерлин.

– Я? Ты с ума сошел? – растерялась Нимуэ.

– Сколько Красных Паладинов ты убила этим мечом?

Нимуэ пришла в ярость.

– Они сожгли дотла мой дом! Убили мою лучшую подругу и мою мать! Как смеешь ты сравнивать меня… с тем… тем кровавым убийцей, каким был ты!

– Со мной было в точности так же. Я позволил мечу направить мою руку во имя справедливости – но это было как капля в море. Моя жажда лишь росла, и ты скоро ощутишь то же самое. Ты уже говорила об этом. То чувство, что меч дарит тебе… Власть. Я хочу уберечь тебя от этой участи, Нимуэ.

– Отдав меч королю смертных? – недоверчиво спросила она.

– Уничтожив его! – выкрикнул Мерлин, указывая на зеленое пламя. – В Пламени фейри, что горело в кузницах древних, он может быть расплавлен, а предав забвению меч, мы навсегда разрушим это царство крови!

Нимуэ колебалась.

– Уничтожить меч? – она посмотрела на оружие, все еще лежавшее в руке. – Но без меча чем же мне торговаться за спасение моего народа?

– Это никогда не было твоей ношей – спасать от вымирания целую расу, – вздохнул Мерлин. – Все, что ты должна была сделать, – принести меч мне, и, хотя шансы на успех казались мизерными, тебе это удалось. Теперь ты свободна от обязательств. Теперь ты можешь довериться мне, как доверялась матери. Поверить, что я поступаю верно.

Нимуэ неуверенно смотрела на Зуб Дьявола: лучи света не отражались от поверхности, а, казалось, утопали на гранях лезвия.

По ту сторону моста Моргана мерила поляну шагами, глядя на замок.

– Мы должны ворваться туда. Мы и без того ждали слишком долго.

– Подождем еще, – Кейз окинула горизонт внимательным взглядом, не слезая с Маха – своего гнедого скакуна, который щипал траву на поляне. Ее обостренные чувства уловили нечто; поначалу это походило на легкую дрожь земли, но вскоре превратилось в грохот, перекрывающий шум прибоя. Моргана тоже услышала приближающиеся звуки.

– Что это такое?

Кейз обернулась как раз в тот момент, когда армия всадников под знаменами Пендрагона одолела вершину ближайшего холма менее чем в миле от замка.

– Нимуэ! – крикнула Моргана, вскакивая на лошадь.

Кейз развернула Маху к подъемному мосту, подхватила под уздцы лошадь Нимуэ и приложила пальцы к клыкам. Пронзительный свист эхом отразился от стен, когда они проскакали мимо сторожки в широкий, мутный от тумана двор.

Фигуры Нимуэ и Мерлина возникли у входа в крепость. Моргана пыталась усмирить взбрыкивающую лошадь.