Проклятье на последнем вздохе или Underground

— Двадцать копеек давай, а то не разойдёмся, — обращаясь к Анне, буркнула Ася, не считая сбросив в ящик с деньгами мелочь Митрича.

Анна посмотрела в кошельке, порылась в карманах. Денег у неё больше не было.

— Ладно, потом занесёшь, — разрешила продавец и бросила на прилавок мятый рубль. — Только не забудь, а то Ритка твоя уже месяц, как пятьдесят копеек должна. — Сменила она милость на вредность. — За всю голь перекатную свои вкладывать у меня никаких денег не хватит!

Анна быстро взяла с прилавка свою сдачу и молча выскользнула из магазина, освободив у прилавка место, для, собиравшего обидные комплименты, Митрича.

— Вот гадина Аська, — кипело в душе у Анны. — Небось копеек на восемьдесят обманула, а за двадцать позорит!

Теперь она в сердцах шагала прямо по грязи, не разбирая дороги.

— И Лизавета — стерва ещё та! Так и норовит укусить за живое, — обижалась Анна на бывшую соседку, понимая, как та права. От этого у неё на душе становилось всё смурнее.

Нелегко ей одной растить Риту. Тут еще и цены подскочили почти на треть. Говорят, что в связи с этим где — то прошла забастовка рабочих какого — то крупного предприятия, закончившаяся тем, что бастующих с работы выгнали, а зачинщиков — арестовали. Правда, об этом нигде не писали и не упоминали.

И Борис последние в прямом смысле алименты прислал почти полгода назад откуда — то из Казахстана.

— Целину видать осваивает. Там ему простор! — злилась Анна, пытаясь хоть как — то ополоснуть свои грязные сапожки в огромной мутной луже, возле своего дома. Поплескавшись в луже, она закрыла за собой калитку на задвижку со злостью на весь свет.

— Хорошо, что Сергей ей помогает, когда дома и не пьет: и денег даёт и продукты приносит и Рите недавно кофточку купил. А то и не знаешь, что делать!

Тут ещё и Ритина подружка Наташка, как на зло, масло в огонь подливает. У неё и мать и отец и бабка работают. И платьице у неё не платьице и туфельки лакированные.

А я Рите из старого Машинного перешиваю, — неприятные воспоминания незвано громоздились в голове Анны. — Самой перед дочерью стыдно. Да и люди видят. А главное никакого просвета впереди и нервы сдают! Так и до психушки недалеко осталось!

54

На каникулах ничего не делавшая Рита всё равно всегда была занята. Проспав до самого обеда, она ела наспех, потому что её уже ждали подружки и она опаздывала то на занятия танцевального кружка, то в хор. Рита хотя пела не очень, но на выступлениях старалась встать в первый ряд, чтобы покрасоваться там во взрослых маминых туфлях.

В дождливую погоду подружки собирались на чистенькой террасе у Наташи, где под убаюкивающий стук капель по стеклу и листьям деревьев перерисовывали яркие открытки и придумывали новые платья для своих бумажных кукол.

Проводив завистливыми взглядами роскошные формы Чесноковой Гали, идущей с новым парнем на танцы, или просто погулять, подружки отправлялись в кино.

Худенькие, с довольно серенькой внешностью, сами они ухажёров не имели и все любовные страсти, свойственные их возрасту, проживали совместно с героями очередного фильма, мечтая о своём несбыточном счастье с парнем, похожим на красавца Алена Делона, или хотя бы на Бельмондо. И им очень хотелось пощеголять в нарядах киношных красавиц и непременно разбить чьё — то сердце.

Но иногда подругам приходилось и поработать. Весь Наташин класс шефствовал над одной пожилой четой и девочки ходили к ним помогать по дому. Рита тоже иногда составляла им компанию.

В очередной раз по просьбе строгой бабушки подруги принесли воды, помыли пол в доме, сходили в аптеку за лекарствами, которые бабуле прописал врач. А когда они собрались уходить, бабушка достала тетрадь, чтобы в неё записать их фамилии.

— А тебя как зовут? — спросила она у Риты, строго глянув на неё поверх очков.

— А меня можно не записывать, я из другого класса, — несколько смутилась Рита.

— Нет, нет, надо обязательно записать, — настаивала старушка.

— Хорошо, записывайте, если хотите. Мне не жалко! — снизошла Рита, но посмотрев на озабоченное лицо старушки, поняла, что лучше сейчас не выпендриваться и назвала свою фамилию. Она даже покраснела от гордости, представляя, как оценит её благородный порыв их классная руководительница, если узнает об этой записи.

По вечерам подруги собирались на лавочке под вишнями, И здесь уже в глубоком сумраке начинались страшные рассказы про то, как чёрная, чёрная рука вылезает из чёрной при — чёрной комнаты…

Ночь и неуёмные детские фантазии рисовали страшные образы. И каждый шорох, каждый скрип чьей — то калитки наводил на них панический ужас, а, ставшие в темноте чёрными и ещё более корявыми, разросшиеся вишни казались тянувшимися к ним страшными, черными руками с растопыренными пальцами.

Девочки сидели, замерев от страха, боясь пошевелиться. Расходились только тогда, когда чья — либо мама начинала выкликивать своё чадо по имени. Затем дома они долго не могли заснуть, вспоминая в тёмной комнате недавно наведенный на себя ужас.