Проклятие Батори

Его мысли обратились к семье и теплому грогу, копченой kielbasa[92], и на лице его заиграла улыбка.

Потом поляк ощутил взгляд зеленых глаз из темноты заднего сиденья, и улыбка его погасла, а руки крепче сжали руль.

* * *

Они долго ехали сквозь метель. И вдруг после, казалось бы, бесконечного молчания Морган выдала целый шквал указаний:

– Сверните налево и езжайте три километра вверх по холму. Потом сверните направо у церкви с двумя шпилями… Отыщите частный въезд, там должны быть ворота. Возможно, помещение для охраны.

Водитель выполнил все, как было сказано, щурясь от снежных вихрей на узкой дороге.

– Здесь, что ли? – наконец спросил он, кивая на черные кованые ворота и домик охраны.

Из темноты вышел охранник с фонарем в руке. Таксист даже издали заметил у него на боку черную кобуру.

– Высадите меня здесь, – сказала Морган. – Дальше ехать не надо.

– Но как же, слечна, – запротестовал он. – Давайте я подвезу к двери. Метель…

– Высадите здесь! Стоп!

Водитель нажал на тормоза, машина пошла юзом и остановилась. Морган порылась в кошельке и сунула ему в руку пачку евро.

Водитель включил свет в кабине и пересчитал.

– На этом все, – пробормотала девушка. – Да, еще: для вашего же блага, забудьте, что видели меня.

Хлопнув дверью машины, она взвалила на плечи рюкзак и направилась к замку.

Она шагала к домику охраны, и водитель смотрел, как ее рыжие волосы покрываются липким снегом.

Глава 36

Чахтицкий замок

28 декабря 1610 года

В кухне царила суматоха. От горящего очага лицо Броны покрылось бусинками пота. Она со своими кухарками готовила кексы на сливовом вине, жареных цыплят, фаршированного гуся и утыканную гвоздикой ветчину, чтобы с избытком хватило на долгое путешествие в Трансильванию.

– Что за дела? Зачем выезжать посреди ночи? – ворчала повариха на Гедвику. – Как я могу в такой спешке пожарить птицу и не сжечь? Только распалила огонь. От сильного пламени обугливается кожа.

– Таково желание графини – ехать немедленно, – сказала Гедвика. – Не тебе, кухарке, обсуждать ее решения. Лучше поторапливайся!

Брона что-то пробормотала, бросив на служанку злобный взгляд.

– Не забудь уложить сыры и масло, – добавила Гедвика, отворачиваясь от поварихи. – И горшки с гусиным жиром. Мы будем подогревать его на дорожной жаровне.

Пока Брона препиралась с Гедвикой, Янош и Вида пробрались по коридору в спальню графини.

В помещении царил беспорядок, от спешных сборов задрались покрывала, тяжелые сундуки стояли распахнутыми.

– Вон ее несессер, – прошептала Вида. – Скорее!

– Постой у двери, – велел Янош.

Он обыскал выдвижные ящики: промокательная бумага, очиненные перья, перочинные ножики. Потом отодвинул палочки красного воска для печатей и бронзовые штампы с волчьими зубами Батори, окруженными драконом, пожирающим собственный хвост.

Пачки писем были перевязаны красными ленточками. Увидев печать Батори на сложенном в квадратики пергаменте, Янош развернул его и быстро прочел:

Моя возлюбленная, я нашел ее.

Твой кузен и слуга,

Габор

– Скорее! – прошептала Вида.

Он дернул последний ящик. Заперто.

Янош вытащил короткий крепкий нож, которым обычно подрезал поводья и копыта.

Вида испуганно смотрела на него.

– Ты же поцарапаешь дерево! – воскликнула она.

Он покачал головой и осторожно просунул клинок в щель над ящиком. Потом легонько надавил, освобождая язычок замка.

Когда обитый бархатом ящик поддался, Янош в ужасе разинул рот. Внутри он увидел пряди волос, связанные в ленты. Десятки пучков, отсортированных по цвету; некоторые потускнели от времени, другие все еще лоснились.

Он отдернул руку, словно прикоснулся к гадюке.

– Кто-то идет!

Сумрак в коридоре не давал разглядеть приближающуюся фигуру.

Вида, зная, что Янош еще не нашел учетную книгу, вышла и заслонила вход в спальню.

– Что вы тут делаете? – спросил чей-то голос.

Это была Брона, от удивления она всплеснула руками.

– Разве я не велела тебе скрыться подальше?

– Это я упросил ее пойти со мной, – сказал Янош. – Входи, Брона.

Большая женщина шагнула через порог, и Янош бесшумно затворил за ней дверь.

– А что вы тут делаете?

– Ищу книгу учета. Там записаны имена ее жертв.

Брона уставилась на него; от его слов в ее глазах сверкнул ужас.

– Жертв? Она что – убийца?

– В этом уже нет сомнений. Разве тебя не удивляло исчезновение многих служанок?

– Я только знаю, что она их наказывала. Жгла руки, порола. Жестокая хозяйка… Вида…

– Нет, Брона, – сказал Янош, положив руку ей на плечо. – Он их убивала.

Брона покачала большой головой, нахмурившись. До нее постепенно доходил смысл сказанного Яношем.

– Нет, – пробормотала она, хотя сердцем понимала, что это правда. Брона знала, что туповата; ее последний муж часто напоминал ей об этом. Но теперь она поняла, что все время знала правду о графине. Но отказывалась признаться в этом даже себе. А сейчас ее вынудили осознать страшную правду.