Проклятие Дейнов

— Вы смеетесь надо мной, Джек, — сказал я. — Эндрюс еще здесь?

— Да.

Я вошел в дом, позвал за собой Мики и спросил его:

— Дика видел?

— Он проехал мимо через минутку после Эндрюса.

— Выберись отсюда потихоньку и найди его. Скажи, чтобы не попадался на глаза газетчикам, пусть лучше потеряет ненадолго Эндрюса. Если узнают, что мы за ним следим, они очумеют и полезут на первые полосы, а мне это нежелательно.

По лестнице спускалась миссис Херман. Я спросил у нее, где Эндрюс.

— Наверху.

Я пошел туда. Габриэла в темном шелковом платье с глубоким вырезом сидела на краешке кожаной качалки, напряженно выпрямившись. Лицо у нее было белое и угрюмое. Двумя руками она растягивала носовой платок и смотрела на него. Когда я вошел, она подняла на меня глаза и как будто обрадовалась. Эндрюс стоял спиной к камину. Белые усы и брови на красном костистом лице, белые волосы — все топорщилось. Он перевел хмурый взгляд с Габриэлы на меня, но, кажется, не обрадовался. Я сказал: «Здравствуйте» — и оперся задом на край стола.

Он сказал:

— Я приехал, чтобы забрать миссис Коллинсон в Сан-Франциско.

Она молчала. Я спросил.

— Не в Сан-Матео?

— Как вас понимать? — Белые кустистые брови сползли еще ниже и наполовину прикрыли голубые глаза.

— А Бог его знает. Может быть, меня газетчики заразили нескромным любопытством.

Он едва заметно вздрогнул.

— Миссис Холдорн пригласила меня как юриста, — произнес он, взвешивая каждое слово. — Я поехал к ней с намерением объяснить, что в данных обстоятельствах не могу ни консультировать, ни представлять ее.

— Да мне-то что, — сказал я. — А если вам пришлось объяснять свою мысль тридцать часов, это опять же никого не касается.

— Вот именно.

— Но… я бы на вашем месте подумал, как теперь разговаривать с репортерами внизу. Вы же знаете, какие они подозрительные — без всяких на то оснований.

Он снова обратился к Габриэле и сказал тихо, но с оттенком раздражения:

— Так вы едете со мной, Габриэла?

— Я должна? — спросила она у меня.

— Нет, если не очень хотите.

— Я… Я не хочу.

— Тогда решено, — сказал я.

Эндрюс кивнул, подошел к ней, чтобы пожать руку, и сказал:

— Очень жаль, дорогая, но мне надо вернуться в город. Хорошо бы установить здесь телефон, чтобы вы могли со мной связаться в случае надобности.

Он отклонил ее предложение пообедать с нами, довольно любезно попрощался со мной и вышел. Я видел в окно, как он садился в машину, стараясь не обращать внимания на обступивших его газетчиков.

Когда я отвернулся от окна, Габриэла смотрела на меня нахмурясь.

— На что вы намекали, когда сказали ему о Сан-Матео? — спросила она.

— Он очень дружен с Аронией Холдорн? — спросил я.

— Понятия не имею. А что? Почему вы с ним так разговаривали?

— Приемы сыска. К тому же ходят слухи, что, занявшись вашим наследством, он заодно сумел поправить и свои дела. Может быть, это просто болтовня. Но не мешает припугнуть его, чтобы, пока не поздно, занялся приборкой — если он в самом деле мудрил. Какой вам смысл терять деньги в дополнение к остальным неприятностям?

— Значит… — начала она.

— У него есть неделя или дней пять, чтобы распутаться с вашими делами. Этого должно хватить.

— Но…

Нас прервала миссис Херман, позвав обедать.

Габриэла почти не прикоснулась к еде. Беседу вели в основном мы с ней, но потом я втянул в разговор Мики, и он стал рассказывать об одном своем деле в городе Юрика, где ему пришлось изображать иностранца, не понимающего по-английски. Поскольку другими языками, кроме английского, он не владеет, а в Юрике непременно встретишь представителя любой национальности на свете, ему было чертовски трудно скрыть, к какой именно национальности он принадлежит. Мики сделал из этого длинный и смешной рассказ. Может быть, кое-что там было правдой: он всегда получал большое удовольствие, изображая из себя вторую половину полоумного.

После обеда мы с ним вышли прогуляться в сгущавшихся весенних сумерках.

— Макман приедет утром, — сказал я ему. — Будете с ним на стреме. Смены поделите как вам удобно, но один непременно должен быть на посту.

— Себе работку поприятней выбрал, — пожаловался он. — Ты что тут устраиваешь — западню?

— Возможно.

— Возможно. Ну да. Сам не знаешь, что затеваешь. Просто время тянешь — авось подфартит.

— Плоды умной стратегии тупицам всегда кажутся фартом. У Дика есть новости?

— Нет. Из дома Эндрюс приехал прямо сюда.

Парадная дверь открылась, и на террасу упал желтый свет. В желтом проеме появилась Габриэла в темной накидке, закрыла дверь и спустилась на дорожку.

— Вздремни, если хочешь, — сказал я Мики. — Я тебя вызову, когда вернусь. Тебе ведь до утра на часах стоять.

— Ну и миляга же ты. — Он засмеялся в темноте. — Ей-богу, миляга.

— Там в автомобиле четверть джина.

— Ну? Что же ты сразу не сказал, а мучил меня разговорами? — Он устремился прочь, и трава зашелестела у него под ногами.

Я вернулся на дорожку, подошел к Габриэле.

— Правда, красивая ночь? — сказала она.

— Но вам не стоит бродить в темноте, даже если неприятности ваши практически кончились.

— Я и не собиралась, — ответила она, взяв меня под руку. — А что значит: практически кончились?