Проклятие дворфа

Мурлоки не были склонны к смене привычной среды обитания. И с места на место перебирались лишь в случае крайней необходимости. Когда на прежнем месте почти не оставалось еды, а воды становилось слишком мало для ведения привычного образа жизни. Для того, чтобы переселиться на новое, благоприятное для жизни место, мурлокам были необходимы человеческие карты. Которых не было в общине Бурл-бурла, и, скорее всего, не будет никогда. Болота совсем не то место, куда спешат человеческие караваны по торговым делам. А если учесть репутацию болот, сложившуюся за столетия их существования под властью огров, то можно было смело предположить, что люди в этих краях появятся еще не скоро, если вообще появятся когда-нибудь. А это значит, что племя Болотного Плавника ожидает нелегкая жизнь, не идущая ни в какое сравнение с той, которой они жили всего год назад, будучи мурлоками племени Кровавого Плавника, пока в их жизнь не вмешалась Морская Ведьма, королева наг.

Мысли о том, что будет с племенем дальше, Бурл-бурл гнал прочь с завидным постоянством. И хотя жизнь на новом месте их особо не баловала, ее можно было терпеть, как и почти пустой сундук в жилище Шамана, в котором хранились немногочисленные сокровища молодой общины мурлоков. Бурл-бурл считал, что богатства дело наживное, и со временем в общине будет все, что подобает племени. И драгоценности, и карты, которые в будущем, возможно, вновь изменят их жизнь.

Но изменения в жизни общины случились гораздо раньше, чем он предполагал. Последние пару дней Бурл-бурла преследовало тягостное ощущение того, что за ним кто-то постоянно наблюдает, пытаясь заглянуть ему в мозг. Но, как ни вглядывался Бурлбурл в наводящее тоску и уныние болото, не пытался прозондировать его с помощью магии, пытаясь обнаружить притаившегося чужака, ничего из этого не вышло. Значит, наблюдающий за ним чужак не чужд магии с помощью которой он пытался заглянуть в голову Бурл-бурла, спрятавшись от магии мурлоков.

Бурл-бурл пребывал в тревоге усиливающейся с каждым днем. И даже вид соплеменников, продолжающих вести привычный образ жизни, и ни о чем не подозревающих, не мог изгнать угнездившейся в сердце тревоги. Возможно, наблюдавший за племенем чужак был достаточно силен в магии, чтобы покопаться в мозгах рядовых мурлоков, воинов и охотников, ничем не выдав своего присутствия, не заставив их насторожиться и занервничать. Если это действительно так, то чужак и без его помощи знал обо всем, что происходит в племени, как оно живет, и чем дышит. А это значит, что он может уйти миновав мурлокский заслон. Или же напасть, если будет достаточно самоуверен или безумен, чтобы решиться на это.

И даже после того, как сначала ослабло, а затем и вовсе исчезло ментальное воздействие на его мозг чужака, дурные предчувствия не покинули Бурл-бурла. Он чувствовал, что вскоре должно что-то произойти, и это знание не давало ему покоя, лишало сна, заставляя его быть нервным и разжражительным, срывающимся на всех по малейшему поводу.

Но безумию не удалось взять над ним верх. Он оказался прав в своих мрачных догадках и предположениях. Ужас о котором он бредил во время своих коротких, дерганых снов, вскоре дал о себе знать. Это случилось ночью, когда над миром разлилась чернильная, непроглядная мгла, а небо заволокло плотной пеленой грозовых облаков.

Из ничего, из чернильного мрака ночи, в центре деревни возник пахнущий магией чужак, пришедший сюда, чтобы убивать. И через мгновение мурлокская деревня наполнилась криками и стонами умирающих, а ее улицы окрасились кровью, чернильно-черной в непроглядной ночи. И хотя проснувшиеся от истошных воплей соплеменников мурлоки схватились за оружие, они не в силах были противостоять неведомому злу. Мурлоки ночью плохо видели, а без призрачного света луны были подстать слепцам. И выскакивая с мечами на улицу, лишь делали более легким ремесло неведомого убийцы.

Один за другим мурлоки общины Бурл-бурла продолжали умирать, криками указывая путь по которому шел смертоносный чужак. И с каждым очередным предсмертным криком он становился на несколько метров ближе к жилищу шамана, к застывшему на пороге Бурл-бурлу, до боли в глазах всматривающемуся в разлившуюся над миром чернильную мглу, пытаясь уловить родившееся в ней движение.

Несколько бесконечно долгих минут Бурл-бурл пребывал в ступоре, почти ничего не соображая, вздрагивая, как от удара от очередного вопля несчастного мурлока, встретившегося с шагающей по деревне смертью. И лишь когда чужак оказался в центре деревни, к Бурл-бурлу пришла способность соображать и принимать решения. От его решения, зависела жизнь оставшихся в живых мурлоков общины. И чем быстрее он примет решение, тем больше шансов спасти то немногое, что еще уцелело после прихода чужака.