Проклятие двух Мадонн

– А она кто? – Теперь голос совсем даже не Лизонькин, до того злой, что Настасье хочется спрятаться под стол или за гардину, но тогда зайчик испугается и улетит.

– Она – мое наказание… вторая Мадонна… чистого сердца. Веришь, никогда не мог понять, почему настоящая чистота дозволена лишь детям и сумасшедшим…

Зайчик не ускользнул, сел доверчивой солнечной каплей на ладошку и улыбнулся. Настасья улыбнулась в ответ… на сердце было радостно-радостно, и странный разговор растворился в прочих ненужных воспоминаниях.

Следующее утро выдалось пасмурным, будто воду с серой краской на небо вылили, а облака белыми пятнышками. Некрасиво. Настасья огорчилась, поскольку не любила, когда некрасиво. И во двор выйти не получится, а рисовать надоело.

Правда, после обеда Лизонька играла на клавесине, и Настасья слушала, расчленяя мелодию на отдельные звуки, она помнила, что звуки называются «ноты», и даже видела их. Тот, который высокий и звонкий, – сиреневого цвета, а глухой, низкий, урчащий – полосатый, один в один дворовый кот…

– Не заснула? – Лизонька присела рядом. – Расскажи, что ты сегодня делала?

Настасья старательно принялась перечислять: умывалась, волосы расчесала сама, и нянюшка хвалила, а потом ленту заплела, красненькую. А еще Настасья завтракала, глядела на воробьиную стаю и чай пила.

– Умница ты моя, – Лизонька ласково погладила по голове. – А хочешь… мы с тобой вместе поиграем? Пошутим? Ты помнишь, что значит шутить?

Настасья помнила. Шутить – это когда весело и все вокруг смеются.

– Над Дмитрием пошутим… будет весело. Ты только делай, как я скажу, хорошо?

– Дмитрий злой.

– Злой, – согласилась Лизонька. – А пошутим, и будет добрый. Ты же хочешь, чтобы он добрым стал?

Настасья хотела. Когда Дмитрий добрый, он платья привозит, а порой и сказки рассказывает, про звезды и ангелов, и совсем не сердится, если Настасья не понимает… да, она хочет, чтобы Дмитрий был добрым.

– Видишь, – Лизонька показала на портрет, где у нее волосы черные, а в руке нож. Настасье запрещено трогать ножи, потому что они режутся и делают больно. – Это ты.

– Нет. – Настасья засмеялась. – Ты. И здесь ты. Зеркало…

– Отражение. – Лизонька побледнела, но, улыбнувшись, продолжила. – Ты ведь хочешь быть, как я? Или как она?

– Хочу.

– Тогда ты должна сделать то же самое… – Она достала нож. – У тебя лицо, как у нее, и волосы черные… нужно совсем немного… чтобы как на картине. Ты ведь помнишь, где сердце спрятано? Достань его.

– Зачем?

– Шутка такая… пойдем, я помогу.