Проклятие Эдварда Мунка

Анна Александровна шла по центральной улице Перова. Название лишь одно – Центральная улица… Домики одноэтажные, лавочки, заборы кое-где покосившиеся. Городской статус населенному пункту присвоили недавно. По сути, как был Перово поселком городского типа, так им и остался. Кинотеатр, ресторан, столовая, почта и магазин. Вот и все местные достопримечательности. Молодежь – та, что в Москву сбежать не сумела – все больше вокруг кинотеатра собирается. Ну а что Анна Александровна в кино-то забыла? Немолода. Внуки уже, слава богу, подрастают. К тому же сейчас по телевизору столько фильмов хороших показывают про любовь. Только смотреть успевай. А вот в магазин она ходит с удовольствием. И покупки любит делать, и с продавщицей Зиной парой слов перекинуться. Зина звонила недавно. В магазин свежую рыбу привезли, недорогую. Надо к Новому году уже потихоньку готовиться. Ни к чему на последний день все хлопоты откладывать…

Анна Александровна сошла на обочину, пропуская небольшой светло-голубой автомобиль, и с любопытством оглянулась. Вроде непохожа машина на те, что обычно приезжают в Перово. У внучки Захаровны тоже маленькая машинка, но красная…

Автомобиль остановился у забора дома Анны Александровны, и она сразу же заспешила к вышедшей из машины девушке.

Незнакомка нерешительно поглядывала на калитку. Трезор, просунув черную морду между досками забора, угрожающе зарычал.

– Трезорка, тихо! Не бойтесь, он не кусается. Вы ищете кого-то?

– А вы – Анна Александровна? Тогда я к вам. Я уже в префектуру подъезжала. У вас полгорода – Перовы.

– Это точно. Ну, пойдемте в дом тогда, что же мы на улице стоим. Трезор, да замолкни! Как ты гостей встречаешь?! Чем могу быть полезна? Вы по какому вопросу?

Девушка потопала на крыльце, стряхивая налипший на ботинки снег, прошла в прихожую.

– Вот сюда можно куртку повесить. Не разувайтесь. Чайку выпьете? С печеньем? У меня есть вкусное печенье. Давайте на кухню сразу.

– Анна Александровна, вы тоже присядьте, пожалуйста, – девушка села за стол, забарабанила пальцами по клетчатой клеенке. – Меня зовут Лика. Я по поводу вашей сестры Натальи. Мне в конторе сказали, что Наталья Александровна Перова – ваша сестра. Я уж там не стала распространяться…. Но городок у вас небольшой. Все равно все со временем все узнают.

Настенные часы с кукушкой вдруг начали расплываться. Анна Александровна едва слышно прошептала:

– Что с Наташей? О чем узнают?

– Ваша сестра призналась в убийстве трех человек. А девушка в конторе – молоденькая совсем. Она Наталью Александровну, я так поняла, лично не знает. К вам направила. Но, видимо, когда-то давно какая-то история с вашей сестрой приключилась. Во всяком случае девушка сказала, что Наталья Александровна – душегубка…

Анна Александровна встала из-за стола, достала из буфета чашку, накапала валерьянки.

Все люди помнят. До сих пор сплетничают. И ведь знают же, что заплатила сестра за свои грехи. Наказана. Раскаялась. Наталья не могла никого убить. Там, в Москве, просто что-то напутали…

…Хоть и младшая сестренка, а все равно – лучшая подруга. Аня с Наташей всегда не разлей вода были. Никаких секретов друг от друга не держали. Сплетничали, про парней шушукались. Пошушукаться было о чем. На обеих сестер, красивых, стройных, с черными длинными косами, мальчики заглядывались.

Только когда в Перово новый секретарь комсомольской организации Кирилл Чалышев приехал, Наташу как подменили. Тихая стала, задумчивая. Самого видного кавалера своего, Васю, бросила. Сказала, чтобы он не приходил больше и охапки сирени не приносил.

– Да что ты в Кирилле этом нашла? Лицо рябое, росточком невысок. Он у нас год-два побудет, а потом на повышение пойдет, и все, поминай как звали. И жена у него молодая есть, в Москве в институте учится. Хватит по нему сохнуть. Пошли, на танцы сходим, – тормошила Аня сестру. – Другого начальника тебе найдем, еще получше Кирилла.

– Ань, если бы он только не был секретарем… Я только радовалась бы. Вот и ты думаешь: начальник, черная «Волга», перспективы хорошие. А мне жизнь без него не мила. Что ты там говоришь? Рябой, невысокий? Да ты что?! Красивее его нет никого! Ты видела, как у него глаза горят, когда он на комсомольском собрании выступает? А голос его – самый лучший! Я Кирилла слушаю, и у меня руки трясутся… Если бы он только не был секретарем. Секретари не разводятся. Он так мне и сказал.

– Это он тебе прямо на комсомольском собрании сказал? В повестке дня такой вопрос был? Дура, Наташка, какая же ты дура! Слухи пойдут. Да ты же замуж не выйдешь!

На бледном Наташином лице мелькнула слабая улыбка.

– Выйду. За Кирилла. Мне без него не жить.

В голосе сестры звучала такая уверенность, что Аня содрогнулась.

Она боялась, как бы Наташа руки на себя не наложила. Поэтому и приглядывала за ней тайком. Наташа поздним вечером брела к дому Кирилла. Смотрела через незадернутые шторы, как он ужинает, пишет доклады, в книгах что-то подчеркивает. И плакала, плакала. У Ани, подглядывающей за сестрой, сердце разрывалось от жалости.