Проклятие Этари

— Ваше Величество, — я говорила искренне, и потому в голосе звучало неподдельное сожаление. — Я не могу. У меня уже давно запланировано очень важное мероприятие, от которого я никак не могу отказаться.

Собственное объяснение показалось мне жалким и неубедительным, но Адриан не рассердился, а только спокойно спросил:

— Я тебя еще увижу?

— Конечно, — без колебаний ответила я. Только, подозреваю, эта встреча будет не из приятных.

Он улыбнулся и помедлил, прежде чем направиться к двери. Затем наклонился ко мне и на секунду коснулся моих губ своими. Я закрыла глаза, стараясь как можно лучше запомнить это мгновение, поскольку знала, что это больше никогда не повторится, а затем и вовсе зажмурилась, изо всех сил стараясь не заплакать.

— До свидания, Эржебета, — сказал Адриан, улыбнувшись на прощание, и я в последний раз взглянула ему в лицо, запоминая каждую деталь. Темно-серые глаза в окружении угольно-черных ресниц. Длинные черные волосы, перехваченные ремешком. Улыбка, которая так редко появляется, и которая так сильно преображает его лицо. Белая полоска шрама на виске.

Закрыв за архивампиром дверь, я вернулась к кровати и в течение десяти минут закончила укладывать вещи, из всех сил стараясь не обращать внимания на тупую ноющую боль где-то внутри. Затем села за стол и придвинула к себе бумагу, чернильницу и перо. Глубоко вздохнув, вскочила обратно на ноги и прошлась по комнате, запустив руку себе в волосы. Может, не стоит? Ведь все изменится. И — самое интересное — я понятия не имела, как именно, но однозначно моей относительно спокойной жизни настанет конец.

Я раздраженно выдохнула. Хватит юлить! Выбор уже сделан, и ты просто тянешь время.

Сев обратно за стол, я взяла перо и начала писать. Несколько раз обдумывала, зачеркивала, переписывала, чуть не откусила кончик пера, полностью истратила несколько листов, но в итоге письмо было готово. В последний раз пробежавшись по нему глазами, я принялась переписывать его начисто.

Ваше Величество,

После нашего с Вами последнего разговора я взяла на себя смелость написать Вам. Я сожалею о том, что ввела Вас в заблуждение, и прошу Вас поверить мне — я сделала это несознательно. Я очень благодарна Вам за то, что Вы столько раз спасали мне жизнь, и за Ваше предложение, но увы, я не могу его принять, поскольку это было бы нечестно по отношению к Вам. Мне очень жаль, что наше с Вами знакомство началось столь неудачно, и жаль, что боги пожелали сделать нас врагами, но уверяю Вас — у меня уже давно не осталось к Вам никаких злых чувств. И прошу Вас поверить в то, что, начиная со встречи в Госфорде, я всегда была с Вами искренна.

С наилучшими пожеланиями,

Эржебета Батори

Корделия ван Райен

Закрыв конверт, я капнула на него расплавленным воском и оставила сохнуть, при этом сохраняя отчетливое чувство, что только что подписала самой себе смертный приговор. Фамильного кольца с печаткой у меня не было, и ставить оттиск было нечем. Уже запечатав письмо, я вдруг подумала о том, что подписываться именем «ван Райен» было не совсем правильно по той причине, что после изгнания я уже не принадлежала этой семье. С другой стороны, ничего страшного, поскольку Адриан и так поймет, о ком идет речь, будь там хоть «ван Райен», хоть «Этари».

Я не знала, как он отреагирует. Действительно не знала. Может, сделает все для того, чтобы меня убить. И убьет с особым удовольствием за то, что я так долго морочила ему голову. Он ведь гордый, и осознание того, что он позволил мне обхитрить себя, еще долго будет отравлять ему жизнь. Может, он сможет избавиться от старых предрассудков и относиться ко мне более лояльно. В конце концов, недаром же о рассудительности и рационализме Адриана Вереантерского ходят легенды? Возможно даже, что он поверит, что я желала возвращения Арлиона не больше, чем он, и даже снова я окажусь ему чем-нибудь полезна — чем Локи не шутит? Но никогда, никогда он не посмотрит на меня так, как смотрел вчера и сегодня. Я навсегда останусь для него чужой. А как бы он отреагировал, если бы я призналась, что влюблена в него? Наверняка не поверил бы. Решил бы, что я снова лгу и пытаюсь спасти свою жизнь. Боги, поверит ли он вообще когда-нибудь в мою искренность, или я для него на всю жизнь останусь лгуньей, манипулирующей окружающими, чтобы выжить?