Проклятие Гунорбохора

Все знания, полученные у эшнарцев, Шенн старательно записывал. Плавка и обработка стали, необходимые добавки и условия, закалка и отжиг… Шенн был настолько погружен в работу, что не заметил, как пролетело отпущенное ему время. Настала пора возвращаться. Знаний, наглядно полученных в Эшнаре, Шенну хватило с избытком, а механизмы горного народа приводили его в восхищение.

Вот только фагиры не имели большого влияния в Эшнаре. Отделенный от Арнира горными перевалами, Эшнар сохранил большую самобытность, в нем были сильны древние обычаи. Большая часть населения поклонялась Игниру, ему приносились обильные жертвы, строились храмы, тогда как его братья–Сущие были несправедливо забыты… И пока фагиры не могли на это повлиять. Впрочем, в Эшнаре Великого Игнира не считали жестоким и упрямым. Эшнарцы видели в младшем из Сущих черты национального характера: гордость, вспыльчивость и принадлежность к огню. Они считали Игнира покровителем кузнецов, а не воинов, и не связывали бога красной луны с войной, как верили в Арнире. Суд в горной стране вершили оданы и их доверенные судьи, фагиров использовали лишь как советников. И Шенну приходилось нелегко без привычного покровительства.

Впрочем, существовало средство, благодаря которому многие двери открывались перед учеником Стирга. Асиры! Деньги, которые эшнарцы любили так же, как божественного покровителя Игнира, служили главным пропуском в тайны Эшнара. Щедрость почиталась в Эшнаре наравне с богатством, особенно это касалось приезжих — и содержимое кошелька Шенна таяло с каждым днем, как снег под ярким солнцем. Имя великого мастера имело вес, но даже к нему полагался довесок в виде пригоршни асиров… И Шенн в который раз вспоминал слова учителя:

— История, Шенн, имеет склонность повторяться, ибо мотивы, побуждающие людей, остаются теми же, что тысячи лун назад: власть и богатство, богатство и власть…

Слухи, приходившие в Эшнар с караванами купцов и случайными путниками, тревожили Шенна. Война, начатая оданом Гурдана, закончилась победой Орэна, но, как и опасался мастер Стирг, тому этого оказалось мало. Разросшаяся армия Гурдана двинулась на Ринересс!

Дальше слухи разнились. Одни говорили, что Орэн разбит, другие — что Завоеватель захватил и разрушил великий город… Одан Эшнара сохранял нейтралитет, но Шенн видел и чувствовал, что этот маленький гордый народ готов биться за независимость. С запада Эшнар закрывала великая стена, не раз становившаяся непреодолимой преградой для морронов, с юга же защиты не было, ведь горцы никогда не опасались нападения арнов, своих братьев по крови…

Спускаясь горными тропами вниз, Шенн видел, как эшнарцы спешно возводят башни и укрепления. Они готовились к войне, и Шенн воочию убедился прозорливости Стирга. Времена менялись! И народы, веками живущие рядом, уже не верили друг другу!

Эшнар остался позади. Горные отроги сменили густые леса и безлюдные пустоши без троп и дорог. Пристав к попутному каравану, Шенн двигался по эшнарскому тракту прямиком на Гурдан. На деле нужно было брать южнее и следовать к Таллию — Шенн знал об этом — но сходить с тракта было небезопасно. Торговцы в страхе говорили о полчищах мергинов и мародеров, наводнивших Арнир тотчас после начала войны. Караван охраняли наемники: десяток бойцов, набранных из окрестных хешей. Половина из них, по наблюдениям Шенна, толком не умела обращаться с оружием. Но даже такая охрана лучше, чем ничего.

Шенн много читал о древних войнах, но не мог предположить, что описываемые в летописях события оживут, и сухие строчки о битвах и победах зальет волна настоящей горячей крови. Разговор с беженцем, встретившимся по пути, потряс душу юноши:

— Наемники Орэна напали на нашу деревню, грабили и убивали, как настоящие мергины — только мергины грабят и убегают в леса, а эти едут по дороге под знаменами, не скрываясь и бахвалясь тем, скольких людей они убили… Не воинов, а простых селян! На моих глазах убили отца, убили многих… Для них нет законов, нет страха. Посланники одана говорят, чтобы мы не боялись, что Орэн велел вешать мародеров и убийц, но все это лишь слова! Все войско Орэна таково — под знамена Гурдана приходят даже лесные мергины — а он им платит асирами…

Не дойдя до Гурдана, Шенн расстался с торговцами и пошел на юг. Дорога, отходящая от мощеного камнем тракта, была неважной. Дожди залили землю, превратив в труднопроходимое болото. Иногда Шенну казалось, что он сбился с пути, но затем он находил колею от повозок или покосившийся, заросший мхом дорожный камень — и продолжал путь. Места были малолюдные. Дорога, как правило, проходила через поселки хешимов, где можно найти еду и ночлег. Шенн говорил с поселянами о жизни и вере, решал мелкие споры и конфликты.

В придорожной харчевне близ Таллия Шенн услышал разговор двух путников и не поверил ушам: один говорил, что мастер Стирг умер, и не просто умер, а убит, и голова его брошена на городской площади…