Проклятие Индигирки

✓ Разогнана демонстрация кришнаитов перед Моссоветом.

✓ Собрание партхозактива Ульяновской области рассмотрело комплексную программу социально-экономического развития области к 125-летию со дня рождения В.И. Ленина.

Тетрадь Данилы

С пятьдесят четвертого мне пришлось работать главным геологом на прииске «Салют». Время не простое – на приисках не хватало разведанных запасов, многие россыпи исковерканы. А нет запасов – нет перспектив. «Салют» несколько раз порывались закрыть, но мы спасали прииск, сами вели разведку, давали запасы. Открыли больше двадцати месторождений на своей территории, и прииск жил. По нынешним временам, конечно, ужасный бардак, но приходилось рисковать. А риск был! Случись что или сообрази кто письмишко подметное настрочить, докатись дело до Москвы, могли и к «стенке». Но мы о плохом не думали – по молодости ли, по дурости, а может, после военных лет и страха уже не осталось.

Потом я познакомился с Клешниным. Он приехал к нам первым секретарем райкома. Заваривалась хорошенькая каша. После конфликта с Китаем в стране не оказалось сурьмы, и на самом верху, аж на съезде, геологам дали задание отыскать свою сурьму. И тут, как по заказу, на нашем ручье Сентачан, неподалеку от Породка, подняли штуф, в котором обнаружили золото с антимонитом. Кто-то подумает, счастливая случайность, но случайности в геологии редки – просто в открытии созрела необходимость.

Остаповский уже работал главным геологом экспедиции, а Рощин уехал начальником партии на Яну – там были хорошие перспективы на золото. Он начал с анализа старых данных, еще довоенных, и тех, что накопились после. Так он определил зоны будущих работ. И это дало результат. В одном из водоразделов его партия обнаружила россыпь. Опробование, правда, показало невысокое содержание, всего два-три грамма на кубометр, зато какие запасы! Рощин оценил их в сотни тонн. Требовалась буровая разведка. Он составил проект, но почти сразу после начала работ уехал в отпуск. Уже без него одна из линий, указанная в проекте, дала промышленное золото. Однако кто-то из местных геологов, замещавших Рощина на время отпуска – не то Жаров, не то Угаров, – приписал все заслуги себе. После такой подлости Рощин из отпуска на Яну уже не поехал, вернулся к нам. А после и всю партию из-за дальности и неудобства управления передали местной экспедиции. Не знаю, как все сложилось, но добычу там пока не начали.

Мы с Рощиным много говорили о странностях человеческой натуры. Как тот, кто делил с тобой тяготы и опасности маршрута, спал в одной палатке, тащил тебя на себе, отдавал тебе последнее, как может тот же самый человек вдруг, когда ему ничего и не грозит, когда не решается вопрос «жить или не жить», просто ради мелочного благополучия или из зависти предать, сподличать? Я не знаю ответа. Кто-то скажет про совесть, но у каждой совести своя незримая черта, до которой она не тревожит человека. И у всех эта черта разная.

Вообще-то вокруг открытия любого крупного месторождения, сулящего награды, плетутся интриги, поднимается мутная вода борьбы за первенство. События отматываются назад, их стараются откорректировать по-новому: о ком-то «забывают», кого-то оттирают, а иного отбрасывают. Так случилось и с Сентачаном.

Но сначала был Клешнин. На наш прииск он приехал с директором Комбината разбираться, почему меня хотят убрать. А причина простая. Все наши запасы, как я уже упоминал, доставались большой кровью и держались на честном слове, вот я и не позволял хищничать.

С Клешниным мы долго беседовали, понравился он мне. Я ему, конечно, – про Унакан. Очень его это заинтересовало, и он говорит: собирай манатки, хватит здесь воевать, возвращайся в экспедицию, там большая работа намечается, а тут и без тебя разберутся, все объекты передают экспедиции – конец самодеятельности. Для прииска труднее стало, но с государственной точки зрения – правильно.

А на Сентачане события развивались споро. Уже в следующем году Матвей Деляров выявил в коренном залегании золото-сурьмянную жилу, к ней подобрались канавами, и открытие, можно сказать, состоялось. Дело оставалось за разведкой. Руководил разведочной партией Ямпольский. Провел работы быстро, всего затри года, и с отличными результатами. Правда, потом началась возня: кто первый, кто второй, третий… кто был на совещании, кто не был, кто давал распоряжение, кто не давал, чья где подпись стоит… Сомнений не вызывал только Деляров. Речь шла о Государственной премии и орденах. Делярову даже прочили Героя. В числе претендентов был и Остаповский. Но главное-то: открыто уникальное месторождение, надо строить рудник, обогатительную фабрику. Комбинат получал очень большие средства.