Проклятие любви

Тейе решительно отказалась присутствовать при завершении разговора. Чуть позже, извинившись, она отправилась отдыхать. Она не приняла Азиру перед отъездом, и ее не было среди тех, кто вышел на ступени причала пожелать ему доброго пути. Что бы она ни сказала ему теперь, это не будет иметь значения, потому что решение он уже принял. Он наблюдал ее прибытие в Ахетатон, видел бесчестье Нефертити, поразмыслил над восхождением звезды Мериатон вместо звезды сына Тейе и сделал свои выводы. Фараон одарил его на прощание множеством дорогих подарков, это сопровождалось слезами и братскими объятиями. Я бы проткнула копьем его черное сердце и послала его изувеченное тело Суппилулиумасу, – думала Тейе. – Времена, когда Египет мог вернуть его в ряды своих союзников, давно миновали.

Тейе и Мериатон почти не виделись с тех пор, как девушка сделалась женой фараона, они встречались только в храме или иногда во время праздников, поэтому Тейе была удивлена, когда в середине месяца фаменос вестник царицы объявил ей о приглашении, которое, по сути, являлось царским приказом. Взяв с собой Хайю, Тейе отправилась в покои царицы. Она не была там после стычки с Нефертити, и память об этой исполненной желчи встрече ожила, снова наполнив ее разочарованием. Мериатон ответила на ее учтивый поклон улыбкой и, подойдя ближе, поцеловала бабушку в щеку. Она выглядела свежей и прелестной в белом платье, бирюзовых сережках и ожерелье. На ее прямых черных волосах покоилась царская диадема, с которой свисала тонкого плетения золотая сетка, усыпанная мелкими бусинами из бирюзы. Тейе подумала, что Мериатон будет еще красивее, чем ее мать, потому что ее безупречное личико сияло кротостью и добротой, недоступными Нефертити. Оглядев комнату, императрица пришла в недоумение, увидев рядом с троном Мериатон простой письменный стол, где аккуратными рядами были разложены свитки, и нескольких писцов, которые занимались переписыванием или сидели, подняв наготове перья, в ожидании повелений царицы. Царица указала на кресло, и Тейе села.

– Как поживает царевич Сменхара? – прозвучал первый вопрос Мериатон.

Тейе подметила горячий интерес, который девушка пыталась скрыть.

– С ним все хорошо, он продолжает свои занятия, – ответила она. – Учеба дается ему по-прежнему нелегко, не думаю, что он когда-нибудь достигнет настоящего мастерства в обращении с оружием, но ему нравятся лошади, и он каждое утро катается в пустыне за городом на своей колеснице.

– Я знаю, – сказала Мериатон, залившись румянцем. – Благодарю тебя, императрица, за то, что ты не сочла мой вопрос назойливым. Все знают о моих чувствах к нему. Но хотя придворным известно о моей преданности отцу, теперь, когда я стала царицей, многие считают мою любовь к Сменхаре недостойной.

– У тебя отважное сердце.

– У меня нет выбора, – печально возразила Мериатон. – Но я вызвала тебя не для того, чтобы скоротать время. Ты была больна?

Тейе улыбнулась.

– Не больна, просто возраст дает о себе знать. Вдруг заболело все. Но неделя в постели, ежедневный массаж и легкое воздержание восстановили мои силы.

Это было не совсем правдой. Она уже забыла, как это – просыпаться по утрам бодрой и полной сил, но хуже было осознание того, что эти дни уже никогда не вернутся.

– Помолись Диску! – участливо предложила Мериатон. Она кивнула своему главному писцу, тот поднялся с пола и подал свиток. – Как тебе известно, моя мать несла некоторую ответственность за ведение переписки с иноземцами. Она выслушивала послания и составляла ответы, а если вопрос был серьезный, то советовалась с Туту и представляла послание на суд супруга. Но Эхнатон не проявляет интереса к свиткам, которые мешками доставляются в палату Туту каждый день, поэтому я пытаюсь разобраться в них сама, чтобы лучше послужить своему фараону. Мне нужна твоя помощь, бабушка.

Тейе в удивлении широко раскрыла глаза, ее окатила волна возбуждения. Оружие, способное победить упрямое, своевольное невежество фараона в государственных делах, нашлось там, где его не искали.

– Мериатон, ты знаешь, что фараон не внемлет доводам, исполненным здравого смысла, если это касается дел империи. Твоя мать не хотела рисковать, опасаясь вызвать его неудовольствие, и просто говорила ему то, что он хотел слышать, или же отказывалась выслушивать послания. Ты готова к тому, что придется постоянно беспокоить и злить его?

– Я не думала об этом. Я просто пришла в замешательство от количества свитков, врученных мне Туту, и не знаю, что с ними делать. Но, конечно, истина важнее всего.