Проклятие принцессы Алтая

У Даниила Бровика ужасно болела голова, так сильно, что казалось, что она сейчас разорвется на мелкие кусочки, если ее не держать обеими руками. Он не любил алкоголь, потому каждый раз вспоминал мать и то, чем обычно заканчивается любовь к горячительным напиткам. Алкоголь никогда не приносил молодому человеку радость, лишь горько чувство обреченности, но вчера, увидев Зину, он решил, а вдруг сейчас поможет? Внутри так болело, так жгло, что сил терпеть это не осталось. У преуспевающего бизнесмена была масса девушек до Зины, да что там говорить, и в последние полгода столько, что уже и не сосчитать. Но ни одна его так не задела, как рыжая Зинаида Звягинцева.

Почему?

Он не знал, да и не хотел в этом разбираться, просто это было фактом, константой, не подлежащей перемене.

В дверь настойчиво постучали, но Даниил решил сделать вид, что его нет в номере. Обойдутся сегодня без него, все эти выступления — детский лепет, придуманный Гением. Можно было вообще сразу собраться на демонстрацию «создателя» и не мучиться, глядя на самодеятельность. Конечно, Даниил лукавил, он видел и оценил, что артисты были очень талантливы, может, кроме пианиста, которому можно простить его ошибки, только беря во внимание его возраст. Остальные же были на высоте, а актриса его и вовсе покорила. До этого он как-то не уделял ее таланту должного внимания, а тут словно открыл для себя русское достояние, услышав монолог из «Бесприданницы».

Стук не прекращался, и Даниил, собрав все свои силы встал, чтоб послать настойчивого наглеца на три буквы.

На пороге стоял брат Гения, Максим.

— Даня, — обратился он к Даниилу по-свойски. Они не то, чтобы дружили, но приятельствовали. После того, как Даниил Бровик в первый раз приобрел у Гения стартап, который, к слову, после неплохо раскрутился, они перешли на легкое общение без условностей. — У нас большие проблемы, я не знаю, что делать… Помоги! — Его руки тряслись, а в глазах стояли слезы.

Шли они молча, Даниил понимал, что сейчас спрашивать смысла нет — если его куда-то ведут, значит, там ответы на все вопросы, да и голова по-прежнему трещала нещадно.

Выйдя из гостиницы, они направились в самое непривлекательное здание парка. Это была уменьшенная копия Капитолия в Вашингтоне, стилизованная под дом страха. Его обвивал дикий плющ, окна были покрыты паутиной, а двери скрипели на ветру. Даже в диком похмелье Даниил посмеялся над фантазией креативщиков. Умеет наш народ ненавидеть весело, с фантазией и огоньком.

У фонтана Большого театра уже сидели обитатели парка, ожидая соединения с вайфаем, среди них Даниил заметил Зину и быстро отвел взгляд. Голова заболела еще сильнее. Память предательски подкинула весь вчерашний разговор, не желая скрывать его в алкогольном забытьи. Сразу захотелось уехать из этого дурацкого парка, вычеркнув и его, и Зину в который раз из своей жизни. Это ведь так удобно — забывать, вычеркивать, закрывать, переворачивать страницу. Все это придумали люди для того, чтоб облегчить себе жизнь, но они не предугадали, что больное место просто так не вырезать, оно все равно продолжит болеть. Возможно, ночью или в хмельном угаре, но продолжит, пока не заживет.

Поднявшись по мелким и неудобным ступеням, которые были художественно облуплены для большего эффекта разрухи, они вошли в большой холл. Там, над такой же полуразрушенной лестницей словно воспарила огромная страшная птица; ее черно-серебристые крылья расправлены в полете, но что-то было в ней противоестественное и ужасное. Может быть, из-за своего похмелья или оттого, что он просто не ожидал этого, но Даниилу Бровику понадобилось несколько напряженных минут, чтобы понять, что его так смутило, и рвотный рефлекс сработал моментально.

Под потолком, качаясь, парила актриса Марьяна Воронова, только она уже не могла никого порадовать своими песнями и монологами — она была мертва. Как Даниил понял это на таком расстоянии? Она была сожжена, ее лицо и руки были похожи на головёшки, только красивые русые волосы, почему-то не тронутые огнем, свисали слипшимися прядями. В здании стояла вонь, от которой, казалось, можно было задохнуться.

— Что это? — отдышавшись спросил Даниил у Максима стараясь сдержать рвотный рефлекс.

Тот не смотрел вверх, а только тер свою лысину, словно главным в данный момент было то, чтоб она непременно блестела.

— Это Марьяна Воронова, — ответил тот скупо.

— Ты уверен, что это не часть представления? — У Даниила от стресса совсем прошла голова, или он просто перестал ее замечать. — Так не бывает. Кожа лица и рук сгорела, а волосы и костюм — нет. Или она сгорела где-то в другом месте, а потом ее переодели и подвесили, хотя нет, волосы целы, эта версия тоже не походит, — Даниил рассуждал вслух, не дожидаясь ответов на свои вопросы. — На чем она висит, совершенно не видно. Да снимите вы уже ее! — выкрикнул он нервно и тут же опустил глаза со страшного полета на собеседника.

Максим плакал, огромными мужскими слезами, совершенно беззвучно. Рядом с ним стоял Гений и, приобняв брата, гладил его по спине. Его появление Даниил даже не заметил.