Проклятие рода

- Всё! Если б они разговаривали еще о чем-то, Гилберт доложил бы мне непременно. Я уже говорил вам, милорд, это отличный солдат!

- Отличный солдат… - Задумчиво повторил за ним король. Густав явно, что-то замышлял. Он вытянул вперед руку и при помощи своего молотка подтянул к себе довольно внушительную золотую цепь, что валялась на другом конце стола между бутылками с вином и тарелками. Отложив на время свое оружие, король взял цепь в руки и с небольшим усилием оторвал от нее несколько звеньев.

- Возьми! – Протянул он золото Уорвику. – Один кусок отдашь своему солдату, остальное возьмешь себе.

- Благодарю, милорд! – Капитан сделал шаг вперед и принял королевский дар.

- Скажешь, этому… Гилберту, - память не подводила короля, - пусть разговаривает с ней и все передает тебе! Я хочу знать, что в голове у моей немецкой женушки. Я иногда имею неосторожность вести при ней беседы с Олафом. Не пытается ли она выносить сор из избы? Ее сестрица замужем за Кристианом Голштинским, а его прочат в датские короли. Ведь его папаша Фредерик уже отдал душу Богу и датский престол свободен. – Густав рассуждал вслух. - Сейчас у них идет грызня между собой. Проклятая Ганза, что опутала меня долгами, поддерживает своего ставленника Кристофера Ольденбургского, за которым стоит простонародье, а им противостоит голштинская армия, поддержанная немецкими наемниками… Учитывая то, что войскам командует Ранцау, Ольденбургскому долго не продержаться, а это значит, что они изберут Кристиана королем. А его жена – сестра моей… Здесь есть о чем подумать, Уорвик! Так?

Капитан недоуменно пожал плечами, насколько это было возможно сделать под стальными доспехами, но промолчал. Откуда ему, простому солдату, судить о высокой политике!

Уорвик передал приказ короля Гилберту, но и тот в свою очередь пожал плечами. Королева действительно беседовала с ним, найдя в простом солдате единственного человека с которым можно было перекинутся парой слов на родном языке, не считая кормилицы Марты. Но суть их разговоров сводилась к обсуждению каких-то книг, прочитанных обоими. Королева была достаточно просвещенной женщиной для своего времени и для своего возраста, а Гилберт постиг многое, воспитываясь в монастыре.

- Они обсуждают Плутарха! – Уорвик с трудом выговорил имя греческого историка. Капитан был явно не в ладах с какой-либо наукой, и довольно презрительно относился к чьей-либо учености.

- Пусть обсуждают! – Разрешил Густав. – Дай знать, Уорвик, если речь зайдет о чем-то другом. Например, о Дании…

- Слушаюсь, милорд!

Утром 20 апреля 1535 года весь Стокгольм высыпал на улицы. На небе творилось что-то не понятное. Висящее невысоко над горизонтом солнце вдруг в мгновение ока разделилось, разбежалось по голубой глади, как будто Создатель швырнул в нее камень, и превратилось в пять отчетливо видимых кругов. Там, где эти круги пересекались, вспыхивали звездочки, словно искры небесного огня.

Люди шептались:

- Дурное предзнаменование…

- Война, что ли будет?

- Война, не война, но кровь точно прольется…

Олаф Петерссон поднялся на стену замка и вместе с воинами наблюдал за тем, что происходило на небе.

- Сегодня последний день Овна. – Подумал магистр. – Дурной знак! Что-то произойдет…

На глаза попался придворный художник Урбан. Он спешил тоже на стены, запечатлеть природное явление. Встретившись с ним взглядом, магистр покивал головой – зарисовывай.

Пророчество Петерссона сбылось пятью месяцами позже – накануне двадцати двухлетия королевы – 23 сентября 1535 года. Бедной Катарине пришлось опять исполнить свой супружеский долг и сейчас, отодвинувшись как можно дальше к углу своей огромной кровати и съежившись под одеялом, она наблюдала сквозь слипшиеся от слез ресницы, как Густав натягивает свои огромные сапоги. Катарина молила Бога, чтоб он поскорее покинул ее опочивальню. Но в дверь постучали.

- Кого там несет, нелегкая? – Буркнул король, что означало разрешение войти.

Дверь скрипнула, и в спальню проник вечный Петерссон.

- Что у тебя такого срочного, Олаф?

- Дания, Густав. – Поклонился магистр.

- А что, Дания? - Густав зевнул. – В очередной раз Педер Скрамм разгромил любекский флот? Или Иоганн Ранцау после того, как высадился в Зеландии со своими голштинцами, уже успел взять Копенгаген?

- Нет, Густав. Просто Кристиана избрали королем.

- Ну и что? Он теперь король в изгнании?

- В общем, да!

- И что нам с этого?

- Я думал, что тебе, Густав, будет интересно знать об этом?

Король поднялся с кровати, один сапог так и остался валяться на полу, и в задумчивости, слегка прихрамывая на босую ногу, стал ходить взад вперед по покоям королевы, поглаживая рыжую бороду. Занятия рукам явно было мало. Он нагнулся и подобрал свой неразлучный молоток – клевец.

- Ганза разбита, в Дании король… В Дании Кристиан, Любек крепко получил от него… - Бормотал про себя Густав, разгуливая по каменным плитам. – А если… а если нам теперь предложить одну услугу Любеку, за счет списания наших долгов? А, Олаф? – Король внезапно остановился прямо напротив советника и пристально посмотрел на него.