Проклятие рода

Но княжич упрямо мотнул головой. Его губы были поджаты, скулы заострились, взгляд переместился с белеющей в полумраке конюшни обнаженной спины на красную рубаху ката, затем на рукоять плети, висевшей пока в бездействии на левом плече палача.

- Дозволяю! – Зло выкрикнул мальчик.

- Токмо, великий князь, прошу тебя чуть в сторонку отойти… - кат склонил голову, правую руку к сердцу прижал, обхватив сразу рукоять плетки, - обрызгать могу, невзначай.

Иоанн мотнул головой:

- Нет!

- Как знаешь… - пожал плечами палач, отвернулся от княжича, прищурился и стал медленно приближаться к приговоренному. Плеть тащилась за ним узкой змейкой по полу. Подойдя ближе, его рука взметнулась, в воздухе раздался свист, а затем хлопок удара… Бил с правого плеча по ребрам под левый бок. Плеть сразу же глубоко прорубила кожу до самых костей, и палач левой рукой собрал с нее полную горсть крови, отряхнув ее за спину. Теплые брызги, упавшие на лицо Иоанна, ошеломили. Не зря предупреждал кат! Свист и второй удар, крест-накрест, слева направо. Снова брызги. Хлопок. Брызги. Брызги. Живая теплая кровь… Она уже заливала лицо княжича, его рубаху, кроваво-белый щенок беспокойно ворочался у него на груди, но Иоанн ничего не чувствовал, кроме горячего запаха смерти своего врага, ничего не видел, кроме его растерзанной спины, превратившейся в миг в один сплошной кусок рубленного, окровавленного мяса с бесстыдно поблескивающими оголившимися костями ребер. В красном тумане, заполнившем конюшню, вдруг отчетливо зазвенела тишина. Исчезли все звуки, плеть больше не свистела, не хлопала, не рубила, где-то вдалеке, чей-то голос глухо изрек:

- Готов!

Иоанн повернулся и на не сгибающихся ножках побрел на выход, сквозь расступившихся пред ним нянек. Они испуганно прикрывали рот ладонями, показывали пальцем на него, многие рыдали. Княжич вышел на солнечный свет, посмотрел на свои руки, грудь и щенка. Все было залито кровью. От нее исходил странный животный запах. Она быстро засыхала и стягивала кожу, темнела на глазах, превращаясь в одно огромное бурое пятно. Иоанна вырвало. Его кто-то подхватил на руки и быстро-быстро понес прочь.

Княжича раздели, быстро окатили теплой водой, терли, намыливали, снова обливали. Потом насухо вытерли, одели чистую рубашонку, уложили в кровать. Появилась испуганная мать.

- Матушка… - Он потянулся к ней ручонками. Елена прижала сына к груди, чувствуя, как бьется, вырывается его сердечко. За ее спиной маячила кудрявая голова Оболенского. Мальчик помедлил, не сразу, но отстранился от матери:

- Я спать буду!

- Сказку не хочешь на ночь, дитятко? – Ласково спросила мать, приглаживая подсыхающие вихры.

- Нет! Я собачку принес белую, пусть живет со мной!

- Хорошо, хорошо… - закивала княгиня, - пускай живет. Если хочешь с тобой, и будет с тобой!

Иоанн отвернулся к стенке и через мгновение уже спал безмятежным сном. Подле его кроватки копошился на расстеленной белой тряпице отмытый от крови белоснежный щенок…

На следующий день в Москву пожаловал архиепископ новгородский Макарий, сбор полонянный привез в дар правительнице, выкупать несчастных из татарской неволи. Елена Васильевна сама его приветила, под благословение голову склонила. Макарий попросил ее:

- Дозволь, княгинюшка, дитятко царское лицезреть, благословение ему духовное отеческое передать.

- Отчего ж нет! С превеликой радостью, владыка!

- Мы с ним свечку зажжем, молитву сотворим, да разговоры разговаривать будем…

- Сама отведу к нему, владыко! – Обрадовалась Елена Васильевна.

Проводила, дверь тихонько в горницу отворила, заглянула – мальчик сидел на полу со щенком забавлялся, после пропустила вперед архиепископа и… дверь за ним притворила, снаружи оставшись.

Иоанн посмотрел на вошедшего архиерея, на ножки вскочил живо, подбежал, головку склонил:

- Благослови, батюшка!

- Бог благословит, чадушка! - Новгородский владыка ласково погладил по головке, поцеловал в макушку. - А ты, чадушко мое, ведаешь, кто такой Боженька наш?

Мальчуган стал серьезным, насупился, нижнюю губку поджал:

- Боженька, Он добрый! И любит всех!

- Всех ли? – Усмехнулся владыка. – Бог всеправедный, справедливый. Он без причины не накажет, но и худого человека не оставит без наказания, если он, человек, свою жизнь не исправит.

- А знаешь, он наказывает тех, кто заповеди не соблюдает!

- Верно, чадушко. А какие заповеди тебе ведомы?

- Не воруй! Кто ворует, тот плохой, и его Боженька не любит! Вон мой дядя вором был, оттого его в темницу посадили, а он умер там. И князя Ивана тоже в темницу надо!

Владыка оглянулся – не подслушивает ли кто, спросил тихо:

- Отчего ж князя Ивана вором кличешь?

- А зачем он отцовскую спальню занял? По какому праву? Вот вырасту… - и кулачком потряс.

- Аль обижает тебя князь?