Проклятие тамплиеров (сборник)

– Он приветствует вас, – перевела камеристка.

– Я, – рыцарь прокашлялся, – я тоже приветствую господина.

– Он рад, что вы все-таки успели.

– Вас довольно трудно найти.

– Он говорит, что теперь может умереть спокойно.

– Я должен представиться, меня зовут Арман Ги. Бывший комтур капеллы в Байе.

– Теперь вы должны слушать особенно внимательно, – голос женщины стал вдруг выше и истеричнее.

– Мне, к сожалению, не удалось сохранить то письмо…

– То, что вы услышите, вы должны запомнить как следует и не отступать ни на шаг.

– Утерянное письмо было подписано именем Ронселена де Фо, могу я узнать с автором ли сего восхитительного и невероятного послания имею я честь вести…

– Слушайте!!!

Лежащий вдруг напрягся, рука его сделалась сухой и жесткой, голова оторвалась от подушки и медленно повернулась в сторону Армана Ги. Медленно, как створки протухшей раковины, раздвинулись губы. Тихий, по-змеиному присвистывающий голос произнес:

– Кипр, Рас Альхаг, Сках.

После этого умирающий рухнул на постель и выражение лица его стало бессмысленным.

– Кипр, Рас Альхаг, Сках, – повторил рыцарь.

Лежащему уже, судя по всему, было все равно, что он говорит.

– Теперь вам лучше уйти.

– Но… – Арман Ги огляделся в растерянности.

– Он все равно вас не видит и не слышит.

– Но скажите, по крайней мере, с кем я разговаривал?

– Это не должно иметь для вас никакого значения.

– То есть?! Я получил письмо, подписанное именем Ронселен де Фо. Это письмо… Это было удивительное письмо. Я хочу знать, я говорил только что с его автором.

На лице женщины появилось досадливое выражение, она словно никак не могла понять, чего от нее, собственно, хотят.

– Ронселен де Фо умер пятнадцать лет назад, – сказала она наконец, как говорят вещь обычную, давным-давно всем известную.

Глава девятая. Кипр

Гостил я в раю на дняхИ до сих пор восхищенПриемом того, чей тронВстал на горах и морях.Кто свет отделил от теми;И он мне сказал: «Монах,

Ну как там Монтаудон,Где больше душ, чем в Эдеме?»«Господь, звучащий в строкахПесенный суетный тон —Грех, а гласит Ваш закон,Что мертв погрязший в грехах!»Монах Монтаудонский

– В чем дело, Лако? – зевнув, потянулся Арман Ги.

Слуга молча пожал плечами. С палубы доносился беспорядочный топот ног.

– Похоже на панику, – встревоженно сказал бывший комтур, нащупывая перевязь с мечом.

Выбравшись из-под навеса, Арман Ги задал свой давешний вопрос «в чем дело?» нескольким носившимся по палубе корабля людям. Но они, во-первых, были итальянцами и не знали французской речи, во-вторых, им было некогда. Так что бывший комтур ничего не узнал. Впрочем, он скоро понял, что ни в каких вопросах нет нужды. Слева по борту отчетливо рисовалась на поверхности утренней ряби громадная галера.

Генуэзец, капитан корабля, на котором Арман Ги предпринял рискованное восточное путешествие, метался между рядами своих гребцов и что-то кричал им, плюясь и размахивая плетью. Гребцы вроде бы старались, но было видно, что от преследователя генуэзскому торгашу ни за что не уйти. Арман Ги вспомнил свои сомнения двухнедельной давности, стоит ли ему связывать свои планы на будущее с Оливио Кардуччи и подумал, что сомнения были в высшей степени не безосновательными.

– Это сарацины, – сказал полуутвердительно, полувопросительно комтур.

Лако, внимательно всматривавшийся (и внюхивавшийся) в подползающий корабль, ничего не ответил, он еще не составил мнения на этот счет.

– Ну кто еще, кроме сарацинских собак, может так нагло гнаться за христианским кораблем? – раздраженно сказал комтур. Большая часть этого раздражения относилась к тому, что две недели назад он поддался на уговоры этого жадины-генуэзца. Ведь можно было подождать. Ведь уже составлялся в марсельском порту большой караван судов, к которому эта галера не посмела бы приблизиться. Что за страшная сила – нетерпение, какие только глупости ни заставляет нас творить она.

– Черт побери! – громко сказал Арман Ги, – бог весть, что нас теперь ждет, не будем ли мы уже завтра стоять на невольничьем рынке.

До выяснения этого вопроса оставалось ждать совсем немного.

Дрожащие от ужаса при мысли о столкновении с бешеными азиатами в абордажной драке матросы строились на верхней палубе, прилаживая латы, сжимая в руках короткие романские мечи и арбалеты.

Махина атакующей галеры наплывала все быстрее. Большая слепящая искра горела на ее начищенном до блеска таране, над бортом торчало десятка полтора абордажных крючьев.

– Никак не могу понять, кто это такие? – раздраженно проговорил бывший комтур. В мачту рядом с его головой с тугим звуком вонзилась стрела. Другая просвистела над головой.

Захрустели сокрушаемые тяжелым туловищем атакующей галеры весла генуэзского корабля. Лако негромко объявил:

– Это не сарацины.