Проклятие Титаника

Аграфена дернулась вперед и, вцепившись в скатерть, потянула ее на себя. Красивый кофейник с грохотом упал и разбился.

– Ты не шутишь? – спросила она шепотом.

– Нет.

По щекам старушки побежали слезы.

– Боже мой! – вплеснула она руками. – Елена! А посуда бьется на счастье. Я всегда это знала. Леночка нашлась!

* * *

После прочтения дневника Андреа долго молчал, потом подошел к Ульяне и крепко обнял.

– Спасибо!

– За что? – вскинула она на него глаза.

– За все. За то, что ты есть!

* * *

Солнце шпарило во всю мощь. В средней полосе России лето всегда блаженно-сонное, тягучее, медовое. От него сладко кружится голова, хочется упасть в траву и лежать, глядя в небо. Кругом царят безмятежность и раздолье – в деревьях, небе, траве, прозрачно-переливчатом, как крылья стрекозы, воздухе… А как пахнет малиновым вареньем! Хрупкая фигурка невысокого роста в светлом платье и соломенной шляпке с розочками склонилась над большим медным тазом, помешивая в нем ложкой.

Аграфена Михайловна, увидев их, выронила ложку, да так и застыла на месте. А потом всплеснула руками.

– Пафнутий! – звонко закричала она. – К нам гости приехали.

Андреа подошел к ней быстрым шагом.

– Здравствуйте… Тетя…

– Андреа! – Она провела рукой по его волосам. – Знаешь что? Я буду звать тебя Андрюшей.

В ответ он обнял ее и поцеловал.

– Боже! – Она провела рукой по лбу. – Пафнутий, ну куда ты пропал, елки-палки, неси стулья, нет, вино, нет, сначала стулья…

– Все вместе и разом, – рассмеялся Андреа. – Скоро вам понадобится и то и другое, да еще в больших количествах. Моя бабушка и мама выезжают к вам и будут так скоро, как это возможно… Бабушка сейчас ругается в посольстве, чтобы им побыстрее дали визы.

– Да… – Аграфена опустилась бы прямо на землю, если бы Ульяна и Андреа не поддержали ее с двух концов.

– Ну где же Пафнутий! – пробормотала она.

– Я здесь, – вырос он с двумя стульями. Под мышкой зажата бутылка вина.

– Иди сюда… Разговор будет долгий… Кстати, он вас спас. Я же дала ему наказ следить за тобой, – кивнула Аграфена в сторону Ульяны. – А когда тебя схватили и повезли на машине, Пафнутий все смекнул, поймал такси и поехал следом. А потом позвонил в полицию.

– Спасибо! – с чувством сказала Ульяна.

Карлик отвесил ей шутливый поклон.

Они сидели под большой липой, пили чай с малиновым вареньем. Аграфена Михайловна сказала:

– Мне трудно поверить, что я сейчас в России. Моя мама говорила со мной только по-русски, чтобы я не забыла язык. А Елена, наверное, языка не знает.

– Я тоже буду учить его, – вставил Андреа. – Непременно.

– Потеря Елены навсегда осталась в сердце нашей матери незаживающей раной. Она умерла в 1965 году, Элли – еще раньше – в 1962-м. Я осталась совсем одна, деньги были, и я колесила по свету. Но с годами почему-то усилилась тяга к родине, где я никогда не была. Только знала о ней по рассказам матери. И чем дальше, тем сильнее. Такая тоска взяла. Она так красочно расписывала природу, липу в нашем старом саду, запах малинового варенья. Мне это варенье даже снилось. Большой медный таз и варенье… – Она незаметно смахнула слезы. – Надо же, какое счастливое совпадение, что этот кусок земли и дом оказались нетронутыми. Удивительно. Когда я через риелтора купила землю, то не могла нарадоваться приобретению. А когда приехала сюда – все, поняла: умру здесь. И липа на месте. Дом уже в сарай превратился, я все тут заново обустроила…

Перед отъездом в Россию я зашла к антиквару и оставила у него попугая. Думала, что когда-нибудь за ним приеду. Человеку же свойственно думать, что с ним ничего плохого не случится. Ни сегодня, ни завтра…

– Попугай Чарли в надежных руках, а вот антиквар умер.

Аграфена покачала головой и продолжила:

– И вот вскоре после приезда как-то раз я познакомилась с Еремеем, а потом с его мамашей. Болтливая была тетка, упокой господи ее душу. – И Аграфена размашисто перекрестилась. – Слово за слово, мы разговорились, у нее все в одно ухо влетало, в другое вылетало. Она пригласила меня на чай потрепаться-посудачить. Я пришла, рассказала немного о себе, и в ее старческом воображении я трансформировалась в пассажирку «Титаника». Она охала-ахала, подкладывала мне оладушки со сметаной. Тут пришел с работы ее сын Еремей, тоже малость чокнутый, как и мамаша. Он тогда увлекался мистикой, магией, спиритизмом, все хотел свой салон открыть. Еремей сказал, что напишет обо мне статью. Меня он представит как пассажирку «Титаника», попавшую в петлю времени…

Он нуждался в деньгах и был готов писать о чем угодно.

Если бы я знала, чем все обернется… – покачала головой Аграфена. – Ни за что не дала бы согласия на эту статью. Дальнейшее напоминало дурной сон. Статья была опубликована, для большей убедительности Еремей сфотографировал меня в одежде Элионор – кое-какие ее вещи я сохранила. Сходство с пассажиркой «Титаника» было убедительным. Для большей сенсационности Еремей выдумал, что я владею тайной гибели «Титаника».