Проклятое наследство

— У них это не обязательно. Достаточно было назвать свою фамилию и адрес отправителя с его фамилией, посылки ведь обычные, не заказные. Йенсен их получал и улетучивался. Никто им не заинтересовался, ничего подозрительного замечено не было. Йенсен-Хансен-Юханнсон имел право перепутать адрес, просил выслать посылки на новый. Их и высылали. А теперь ищи-свищи!

Майор тяжело вздохнул. Он все-таки надеялся на командировку в Швецию, и вот такое разочарование. Командировка лишь ещё раз убеждала в прекрасной, продуманной во всех мелочах организационной стороне долларовой афёры.

— Тот, кто получал на почте посылки, был шведом?

— Шведом или норвежцем, превосходно владеющим шведским. Иностранцы исключены. Исключены также датчане, говорят, им не удаётся избавиться от акцента.

Уже говорилось, что майор имел привычку много думать. Вот и теперь, на оперативке, ему в голову пришло много творческих концепций. Поскольку связующим элементом запутанных дел была я, следовало немедленно проверить, у кого из моих знакомых есть знакомые в Скандинавии и поддерживаются ли с ними контакты. Следует проверить и связанных со скандинавами моих знакомых — их могли использовать без моего ведома. Излишне широкий круг моих знакомых мог и святого вывести из терпения, но другого выхода не было, ими надлежало заняться немедленно и вплотную. Моим знакомым не был лишь, судя по всему, сам убийца, но по иронии судьбы он-то как раз не был главной фигурой в деле. Майор уже имел основания полагать, что истинный организатор убийства остаётся пока в тени.

— Давайте попытаемся определить место Дуткевича в нашем деле, — предложил майор. — Нам известно, что убийство совершено напуганным профессионалом…

— Мне неизвестно, — обиженно поправил капитан Ружевич. — Почему вы думаете, что профессионалом, да к тому же напуганным?

— Точнее сказать — двумя напуганными профессионалами, — уточнил майор. — Установлено — дверь открывали отмычкой, остались следы. Похоже, дело обстояло так: они открывали дверь, а Дуткевич звонил по телефону. Услышав его слова, они разозлились и поспешили стукнуть — не сильно, чтобы только замолчал. Он упал и потерял сознание. Они же принялись в спешке что-то искать, не снимая перчаток. Все говорит о работе профессионалов, с одной стороны, и о спешке и волнении — с другой. Соседка с третьего этажа видела двух мужчин, поднимающихся по лестнице. Время совпадает. Узнать их не сможет.

— Видела? Где же она была?

— В своей квартире. Собралась вынести мусор, приоткрыла было входную дверь, увидела спины двух поднимающихся по лестнице мужчин и опять прикрыла, чтобы переждать. Объясняет, что была в старом халате и в этих, как их, бигудях на голове, не хотела в таком виде показываться людям. Её счастье! Шагов не слышала — наверное, они были в ботинках на резиновой подошве.

У поручика Вильчевского невольно вырвалось горькое замечание:

— Что-то у нас все видят преступников со спины.

— Но мне кажется, — продолжал майор, — в квартире Дуткевича находился ещё кто-то третий. Мы обнаружили следы, правда нечёткие. Похоже, там ещё кто-то побывал после тех двух бандитов.

— Ну ясно, был, ведь вошла же эта язва Хмелевская…

— Нет, Хмелевскую мы выделили отчётливо. Вот послушайте, какая картина вырисовывается. Создаётся впечатление, будто один и тот же человек вдруг стал ходить по-другому, ну, по-другому ставить ноги, или, наоборот, в тех же ботинках ходил другой человек. В квартире он появился после двух бандитов и перед Хмелевской, войдя же, лишь прошёл к убитому и сразу вышел. У меня возникла такая гипотеза: те двое не собирались убивать Дуткевича, они хотели лишь основательно припугнуть, может, избить. Стукнули, чтобы прекратил болтать по телефону, стукнули сильно, не рассчитали. Он упал, потерял сознание, но остался жив. Они ушли, явился третий и легко прикончил Дуткевича. Задушил. Если все действительно так было, то меня больше всего интересует именно третий.

— Непонятно, откуда ты взял третьего? — подумав, возразил Ружевич. — Из-за следов?