Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

А вот примеры из сочинений современных писателей, лауреатов, кстати, многих премий: «Голубев так и этак пытался проникнуть внутрь, и пока подпрыгивал и лез, выпил всю водку» (О. Славникова, рассказ «Русская пуля»); «…Лесные пожары в Забайкалье, катившиеся огненной стеной…» (О. Славникова, рассказ «Вещество»);

«Наши девушки целомудренны, а многие невинны» (О. Славникова, роман «Легкая голова»); «Он развелся с женой, питался на пенсию своей матери» (З. Прилепин, роман «Санькя»); «Первое, что делает деревенский житель, всю жизнь вкалывавший до бесчисленного пота…»

(З. Прилепин, роман «Санькя»); «В городской душной заразе сигарета идет за милую душу, а в деревне, когда легкие получают полный разлив свежести, никотин сразу становится неуместным» (З. Прилепин, роман «Санькя»); «Галя сидела в гимнастерке и больше без всего» (З. Прилепин, роман «Обитель»);

«Все это играло не меньшее, а большее значение» (З. Прилепин, роман «Обитель»); «Насладившись заключенными в янтарь богатством природы» (И. Абузяров, роман «Мутабор»). И так далее, и тому подобное. Не многим лучше, не правда ли? И это не опечатки, не шероховатости и не ошибки, пропущенные редактором. Это стиль, кочующий из книги в книгу. Это стиль, который хвалят и справа, и слева, убеждая почтеннейшую публику, что так написали лучшие российские писатели современности. Но если мы ратуем за такую литературу, тогда все прекрасно, не о чем и горевать. Непонятно только одно: почему нам так не нравится, что власть нас обманывает, что не хочет совершить геополитический прорыв, что узаконивает либеральную экономическую модель и пр., пр., пр.? Почему мы недовольны, когда мы сами – такие же? Каждый из нас на своем месте не хочет честно и добросовестно заниматься своим делом. Но тогда зачем удивляться, что того же не хотят другие? Вас, господа критики, устраивает в русской литературе «бесчисленный пот», «полный разлив свежести», которые получают легкие? А кого-то вполне устраивает чьи-то там нищета и бесправие. Конечно, это не одно и то же. Просто видеть чужую наглость, чужой непрофессионализм и чужую алчность нам невыносимо. А вот со своими мы как-то уж очень легко уживаемся.

Критику ли не знать, что литературный, художественный язык – это первое сущностное качество художественной литературы. К сожалению, сегодня художественному языку уделяется критикой все меньше внимания. То есть порассуждать абстрактно – это пожалуйста. И вот порассуждали критики о проблемах литературы и пошли дальше хвалить косноязычие, а по сути – добивать нашу несчастную литературу. Остается надеяться, что литература выживет и сохранится не благодаря критике, а вопреки ей.

Без художественного языка, без индивидуального почерка нет писателя и нет, соответственно, художественной литературы. Но кроме владения языком, писатель должен уметь создавать миры. Литература – это и есть параллельные миры. Только в настоящей художественной литературе – это живые миры. Они могут быть населены кем угодно. Но читая, не сомневаешься, что существа из этих параллельных миров живые, что они ходят, дышат и говорят именно так, как должны это делать. В живых мирах нет места шаблону или ходульности, зато все здесь происходит, подчиняясь внутренней логике. А если и появляется ходульность, то она всегда логически обоснована и преподнесена так, что читатель верит: иначе и быть не могло. Все персонажи – как в жизни – имеют свое лицо, свой характер, свои достоинства и недостатки, разговаривают, в конце концов, каждый по-своему. Кроме того, художественная литература говорит языком образов, пряча многое в детали, цвета, в символы. Все это, конечно, нужно уметь прочитывать. Беда в том, что прочитывать зачастую нечего да и некому.

И конечно, произведение литературы – это всегда что-то цельное, служащее общему замыслу. Это может быть самый крутой авангард или самая немыслимая абстракция, но цельность – проявление способности видеть целое, а не куски, и потому никак не связана со стилем и подходом. Разорванное, нецельное повествование – всегда признак плохой литературы, слабой одаренности автора, неумения подчинить своему замыслу повествование.