Проклятые сны

И что мне с ними теперь делать?

Рабовладелица, кошмар, куда деваться…

Стало понятно, что никого и никуда я не пошлю, как собиралась. Нет, конечно, послать я могу, в выражениях и с плясками, вот только дальше что? А дальше вырисовывалась совсем неприглядная картина.

Позади меня, на голых досках лежали два мужских тела. Одно определенно пока живое, второе — весьма условно, но оба — абсолютно не самостоятельные минимум несколько дней. И за эти несколько дней нужно сделать так, чтобы наше прощание произошло с взаимным рукопожатием, а не отпеванием в безымянной могиле без слез и траурного букета…

Задумавшись, за дорогой следила вполглаза — да и что за ней следить, если она одна, относительно прямая, и в лес? Поэтому только глухо охнула, когда колесо попало в глубокую ямку, заставив подпрыгнуть на твердых досках.

Сзади раздался сдавленный стон…

Стало совсем тошно.

Я мельком оглянулась, но на меня никто не смотрел. Поэтому позволила себя повторить маневр и задержать взгляд дольше.

Оба парня лежали на животе — хвала небесам, что охрана оказалась не слишком жестокой и не бросила их как попало, усиливая мучения невольных рабов. Рыжий лежал, подложив согнутые руки под голову и отвернув ее в сторону товарища. А темноволосый распластался так, что стало сразу понятно — он все еще без сознания.

На его спину я старалась не смотреть. Потому что становилось страшно.

Раны нужно было чем-то обработать и перевязать. А сначала доехать до жилья. И согреть. И помыть…

Под эти размышления мы плавно закатились под кроны первых деревьев, после чего дорога стала куда менее комфортной, превратившись в сплошную неровность еле заметной тропинки. Радовало только то, что ветер закончился, а солнце стояло еще высоко — потеряться не потеряемся, да и теплее с ним, что ни говори…

А через десять минут мне стало не по себе. Через двадцать — занервничала. Напряженно вглядывалась в однообразную картину из травы, кустов и деревьев, стремясь разглядеть ту самую избушку. Нет, в лесу я уже бывала, даже не один раз — мы с мамой как-то и за грибами ездили, и за ягодой. Но те походы больше напоминали прогулку, тем более, что с мамой рядом никогда не боялась потеряться.

А сейчас… сейчас мне казалось, что мы ездим по кругу. И нечистая сила нас водит, развлекаясь, по одному и тому же маршруту, не собираясь выпускать наглых чужаков.

Однако лошадка шла спокойно, почти безмятежно, периодически дергая головой в попытке отогнать очередную назойливую муху или сорвать пучок сочной травы под ногами. Да и близость парней успокаивала, пусть и ненамного. Раненые или здоровые, не в одиночестве еду — и то хлеб.

Впрочем, долго мучиться не пришлось. Избушка показалась из-за поворота неожиданно, словно выросла из земли в одну секунду. Я даже сморгнула, проверяя, не показалось ли. Ровно пять метров назад — ничего и никого вокруг, кроме щебечущих птиц над головой, да комаров, а тут вот она. Как будто всегда стояла.

То, что это та самая изба, которую мы ищем, поняла сразу. Потемневшая от старости, с заросшей мхом и травой стенами и крышей, она даже на вид была нежилой. Единственное окошко, грязное и незанавешенное, грустно приветствовало нас. Я остановила лошадь, которая с благодарностью вздохнула и тут же переключилась на добычу пропитания — благо, хоть у кого-то проблем с ним не было, и соскочила на мягкую по лесному землю.

С чувством потянулась, разминая затекшие конечности и спину, и, ежесекундно осматриваясь, двинулась ко входу в жилье. Рядом с домиком, за углом, лежали сложенные дрова. Немного, но на неделю должно было точно хватить. Здесь же обнаружился своеобразный полунавес-полусарай — сооружение состояло из длинных палок и еловых ветвей, скрепленных друг с другом, впрочем, защищая немногочисленные инструменты от дождя, а пучки высохших трав — еще и от ветра. Женская работа — сразу видно, мужской руки тут давным-давно не было.

Дверь дома открылась неожиданно легко и оказалась добротной, из плотно подогнанных толстых досок. Внутри обнаружилось полторы комнаты — в той, что побольше, стоял стол, аккурат около окна, напротив него — закопченная стандартная печь, длинная, грубо сколоченная лежанка около стены, да три деревянных табурета. Полки на стенах с горшками и мисками — глиняными, насколько я поняла, и куча трав, кореньев и клубней, развешанных везде, где только можно. Скорее всего из-за них воздух в домике стоял спертый и разномастно-душистый — сутки при закрытой двери и мигрень обеспечена. Впрочем, возможно это только с непривычки мне так показалось…

Вторая комнатка была раза в два меньше — там обнаружилась деревянная кровать, еще табурет, столик с непонятными склянками, да огромный сундук. Все покрытое толстым слоем пыли — парень не обманул, здесь действительно никто ничего уже очень давно не трогал. Возможно, со смерти хозяйки, иначе бы повыносили все, вплоть до ухвата, стоявшего одиноко за печкой…