Проклятые судьбы

— Я не хочу, чтобы ты любила меня. Я хочу, чтобы ты ушла и никогда больше не возвращалась.

Эти слова чуть не поставили меня на колени. Паника разрывала мою душу, когда я смотрела на мужчину, который овладел мной, приказывал мне уйти. Чтобы никогда больше его не видеть.

— Ты не имеешь это в виду, — потребовала я, отчаянно пытаясь помешать ему оттолкнуть меня.

— Имею, — прорычал он холодно, пренебрежительно. — Я имею в виду каждое слово. Убирайся.

Я попятилась, начиная дрожать, когда добралась до двери. Я схватилась за ручку позади себя, не в силах моргнуть, в отчаянии глядя на него.

— Лэнс, — попыталась я в последний раз, ослепленная своей болью. — Пожалуйста, не делай этого.

— Убирайся! — Он повернулся ко мне, его взгляд был темным, как смоль, когда он указал на дверь.

Мое сердце застряло в горле, и я повернула ручку, широко распахнув ее и оттолкнув Дариуса, когда побежала по коридору. Мне нужно сбежать из этого места. Мне нужен свежий воздух. Я задохнусь, если не выйду на улицу.

— Дарси! — позвал Дариус, его шаги раздавались за мной.

Мои голубые волосы развевались вокруг меня, когда охранник впустил меня обратно в приемную, его глаза сузились, когда он оценил мою внешность.

— Подождите… — начал он, но я вбежала в открытый лифт с Дариусом по пятам.

— Ты ничего не видел! — рявкнул Дариус на него, и щеки мужчины покраснели, прежде чем он склонил голову в знак покорности.

Лифт начал подниматься, и я прижала руки к лицу, пока Дариус снова накладывал на меня заклинание иллюзии. Как только двери открылись, я вылетела из них, и когда охранник, наконец, выпустил нас наружу, я с облегчением втянула воздух и упала на колени на пыльную землю рядом со зданием.

Дариус упал рядом со мной, схватив меня за руку.

— Что случилось?

Я не могла вымолвить ни слова, прижимая руку к груди, так как мое сердце, казалось, вот-вот взорвется.

— Что он сказал? — потребовал Дариус.

— Он сказал, что все кончено, — выдавила я, вытирая слезы, когда мне наконец удалось перевести дух. Я присела у стены здания, земля подо мной казалась зыбкой. Все было разбито. Все разрушено. Мир был уже не тот, в котором я жила всего несколько минут назад.

Дариус поднялся надо мной, и я оказалась в его тен, его черты исказились решимостью.

— Жди здесь, — прорычал он. — Я поговорю с ним. И я прослежу, чтобы он подписал апелляцию.

Я кивнула, обхватив голову руками и пытаясь успокоить свое колотящееся сердце. Весь разговор прокручивался в моей голове до тех пор, пока я не начала разрываться на части, слезы текли по моим щекам. Он хотел, чтобы я ушла. Он не хотел, чтобы я была рядом с ним. Винил ли он меня за это? Как он мог? Он сам сделал этот выбор. Но, может быть, теперь, приехав сюда, он понял, какую ужасную ошибку совершил. Может быть, он подпишет апелляцию, но это не исправит наши отношения.

Дариус, наконец, вернулся и, прежде чем я успела остановить его, он ударил кулаком в стену рядом со мной.

— Дариус, — выдохнула я, поднимаясь на ноги, когда он опустил руку, а кровь стекала на траву. — Что случилось?

— Он ведет себя как упрямый гребаный мудак, — выплюнул он. — Он не подпишет апелляцию. Он останется здесь и сгниет, потому что он праведный мудак.

— Должно же быть что-то, что мы можем сделать. — Я схватила его за руку, когда он посмотрел на меня с жалостью в глазах. И я ненавидела это.

— Мне жаль, — тяжело сказал он, как будто говорил это из глубины своего существа. — Он застелил свою постель, и теперь намерен, блядь, лечь в нее.

— Нет, — выдохнула я, и он притянул меня в свои объятия, внезапно став единственной твердой вещью, которая удерживала меня в вертикальном положении. — Дариус, — всхлипнула я. — Пожалуйста, сделай что-нибудь.

Он ничего не сказал, но его молчание сказало все. Он ничего не мог поделать. Он пошел бы на край света, если бы это означало, что он может освободить своего друга, но если Орион не сделает выбор, чтобы помочь себе самому, все бессмысленно.

— Он сделал это для тебя, — тихо сказал Дариус, когда мне удалось взять себя в руки. — Его участь означает, что ты все еще можешь подняться в обществе, не запятнав свое имя.

— Мне все равно, что люди думают обо мне, — прорычала я. — Он забрал у меня и этот выбор.

— Я знаю, — тихо сказал он. — Но… мы не можем впустую потратить его жертву.

— Что ты хочешь сказать? — Я отступила из его объятий с обвинением в голосе, мои брови сошлись вместе.

— Это значит, что лучшее, что ты можешь сделать для него сейчас, это дать ему то, на что он надеется. Отступи, дай ему время помучиться, пока не придет в себя. Не посылай писем, не пытайся звонить.

— Но…