Проклятые земли

Эх, надо было препода лучше слушать. Глядишь, сейчас бы давно разобрался с проблемой, а так, как лоб ни морщи, из всех лекций на эту тему вспоминался только совет моего сокурсника. Он на вопрос «как определить разумность человека?» прямо заявил: «Да просто пнуть его посильнее! Если матом заругается, значит, разумный. А если уйдет от удара и даст в ответ, или вообще первый с размаху сапогом по морде, тогда даже разумней нас!» В общем, определиться я не мог. Кошка демонстрировала мне неслабую сообразительность и действовала вполне логично, однако на Земле я читал много историй о домашних животных, которые иногда оказывались умнее своих хозяев, поэтому сомнения оставались.

Поселившись в логове пантеры, я не поменял свою манеру поведения, и все так же разговаривал с дикой кошкой, хотя первый этап приручения был благополучно пройден. Просто так, ради собственного комфорта, ведь человек — существо социальное, которому иногда очень хочется поговорить. А так как беседы с самим собой — это первый признак шизофрении, я общался с Муркой (банально, не правда ли?) и иногда испытывал странное чувство, что она меня понимает.

Вскоре мы с кошкой окончательно определились с распорядком и старались его придерживаться. Утром меня будили котята, с которыми я некоторое время возился к своему и их удовольствию. Затем пантера, отправлявшаяся за добычей еще до рассвета, приносила мне завтрак. Я уходил готовить его на облюбованную неподалеку кухню, где наличествовал солидный запас сухих дров. До самого вечера с кратким перерывом на обед я занимался поисками, успевая осмотреть до полутора десятков домов, после чего шел на охоту (или рыбалку), готовил себе ужин и относил долю Мурке. Пока большая кошка насыщалась, я играл с пушистиками, ну а потом следовала процедура кормления, игры-почесушки и крепкий здоровый сон. Иногда даже вместе с котятами под боком.

Со стороны поглядишь — прямо какое-то первобытное существование, но пока оно меня устраивало. И потом, много ли человеку нужно для счастья? Достаточно лишь сытно поесть и сладко поспать. Это уже потом появляются прочие желания, которые психологи почтительно называют духовными потребностями, но в отсутствие цивилизации и привычного социума последние отнюдь не спешили выползать из глубин моего подсознания. Поэтому жизнью я был вполне доволен.

Разумеется, для полного счастья был необходим контакт с противоположным полом, но об этом я лишний раз старался не вспоминать. Чего нет, того нет. Не Мурку же мне рассматривать в качестве сексуальной партнерши? Уж до этого, я надеюсь, у нас с ней не дойдет. Хотя погладить ее я все же осмелился. Исключительно ради любопытства и не больше! Реакция пантеры меня слегка озадачила — она никак не отреагировала, поэтому я даже не смог понять, понравилось ей или нет, и больше подобных экспериментов не ставил.

Не стоит думать, будто я окончательно превратился в дикого зверя. Сырым мясом я больше не питался (ведь лучше потратить некоторое время, но в результате получить от еды удовольствие), мылся регулярно, про одежду не забывал (хотя последнее не в эстетических целях, а в защитных — когти мелких тварей не могли добраться до моей кожи через найденную в каком-то шкафу куртку, послужившую великолепной заменой серому балахону), а недавно даже генеральную уборку в логове сделал (заодно от мух, которых привлекали обглоданные кости, избавился). Короче — я от своей цивилизованности (а вернее, от ее остатков) отказываться не собирался.

Что интересно, сожительство (если здесь уместно это слово) с пантерой оказалось куда полезнее, чем я думал. Теперь мало того, что ночами я спал спокойно, так еще и дни стали менее насыщенными схватками. Чувствуя кошачий запах, которым успела пропитаться моя одежда, многие одинокие хищники спешили убраться с моего пути подальше, а остальные долго думали, прежде чем напасть.

Жаль только, это не распространялось на насекомых, летучих мышей, змей и прочих мелких тварей, привыкших больше полагаться на слух и зрение. К последним относились колобки, которые оказались совершенно безбашенными и отказывались демонстрировать малейший проблеск инстинкта самосохранения, бросаясь на меня сразу, как только замечали. С ними приходилось быть очень осторожным, ведь в домах иногда обнаруживались весьма многочисленные выводки этих зубастиков.

Опаснее были странные создания, названные мной десантниками. Они походили на большую лягушку, по которой проехался трактор — плоские, четырехлапые, с уродливыми бородавками, и обладали способностью менять цвет своей шкуры. Как правило, данные твари маскировались на потолке, откуда десантировались на ничего не подозревающую жертву и впивались в нее острыми зубами. И хотя диаметр расплющенных лягушек не превышал полуметра, их яд обладал мощным парализующим действием.