Проклятые

Из других окон, с других стен и башенок тоже выкрикивают имя Мэдисон Спенсер. Часть людей я узнаю, остальных — нет, потому что я говорила с ними только по телефону, убеждала их не бояться неизбежной смерти. Пока меня не было, эти души поступали сюда целыми пачками и сделали ад настоящим островом Эллис для иммигрантов в ад — недавно прибывших, шокированных, но не сокрушенных смертью, полных скорее любопытства, чем испуга, готовых расстаться со своими старыми жизнями и отправиться на новые авантюры. Получается, будто пригласила их я. Все они теперь восхваляют меня из распахнутых окон в стенах ада. Они требуют, чтобы врата открыли, чтобы им дали обнять меня, их новую героиню.

Внезапно сам воздух делается сладким, потому что мертвые забрасывают меня леденцами и молочными шариками. В честь меня они устраивают целую сахарную метель из мятных пастилок и рутбирных «бочонков».

Моя армия снова стекается к воротам. Из-за запертых дверей доносится характерный скрежет засовов и цепей. По доле градуса, по волоску две огромные створки распахиваются. Позади меня гремит моя армия, ей не терпится поднять меня могучими жестокими руками и внести, словно победительницу, в осажденный город. Мои орды возьмутся за конфетные сундуки Гадеса. Будут грабить сокровищницы с леденцовыми палочками, коричными конфетами и мятными подушечками.

Врата ада разошлись едва ли на ширину плеч, как в них уже появилась фигура — молодая женщина с красивой грудью и волосами, но в истрепанных поддельных «маноло бланиках». У нее серьги из кубического циркония размером с десятицентовик и поддельная сумка «Коуч». Передо мной стоит Бабетт.

Увидев меня в поясе, на котором болтаются сморщенная мошонка Калигулы рядом с противными усиками Гитлера, да еще окровавленные кинжалы и дубинки, она морщит свой крошечный носик.

― Да, с подбором аксессуаров у тебя всегда было так себе!

Она явно не теряет надежды превратить меня в стервообразную версию раскрашенной Элли Шиди.

Я делаю шаг к ней и спрашиваю:

― Поможешь?

Миллионы, окружающие нас, ждут в задумчивой тишине, пока я достану свернутый анализ полиграфа из набедренного кармана своей окровавленной юбки-брюк. Этот непрочитанный отчет о моих взглядах на гомосексуальный брак, исследования стволовых клеток и права женщин — я кладу его в протянутую руку Бабетт и говорю:

― Так я прошла или как?

Ногтями с потрескавшимся белым лаком Бабетт достает результаты теста из конверта и начинает читать.

31

Ты там, Сатана? Это я, Мэдисон. Моя мама часто говорила: «Мэдисон, вечно ты на неврозе». В смысле, я постоянно нервничаю. ПО ЛЮБОМУ ПОВОДУ. Вот теперь я нервничаю, что победила. Мое восхождение к власти кажется слишком легким — впрочем, при жизни мне тоже все давалось без особых усилий. И моим родителям: все эти дома в Дубае, Сингапуре и Брентвуде… Послежизнь продолжается. Что-то тут не так, но что именно — понять не могу.

Исчезла прежняя Мэдди Спенсер, девица с благородной осанкой и изысканными манерами. Та милашка стерта с лица земли. Да, верно, я снова за панелью своей телемаркетинговой станции, но наушники сидят на голове криво из-за украшенной жемчугами короны Медичи, а мое поведение навсегда изменилось, то ли к лучшему, то ли нет.

Вместо того чтобы обхаживать хронически больных, дипломатично и непугающе убеждать их в том, что Гадес вполне пригоден для жизни — интересно, можно сказать «пригоден для смерти»? — я начала стращать всех, кто занимается прокрастинацией, всех лентяев, откладывающих собственную смерть. Вместо того чтобы поддерживать и убеждать, мое агрессивное новое «я» разглагольствует перед умирающими, которым не повезло ответить на мой звонок. Да, мне тринадцать лет, я мертвая несовершеннолетка и работаю в аду, но я хоть не скулю и не плачу. А вот мои собеседники слишком привязаны к богатству и успеху, к своим домам, родным и физическому телу. Привязаны к своему глупому страху. Эти умирающие незнакомцы с опухолями мозга четвертой степени и неработающими почками — они целую жизнь самосовершенствовались, тренировали и оттачивали каждый нюанс своей личности, а теперь все их усилия вот-вот пойдут прахом. Честно говоря, они безумно меня раздражают.

Прежняя Мэдисон Спенсер дала бы себе труд подержать их за руку, успокоить и утешить. Но теперешняя желает им залиться слезами и побыстрей сдохнуть.

Изредка подразделение или рота моих павших армий, унаследованных у Жиля де Рэ, Гитлера и Иди Амина, заходит ко мне и умоляет дать им задание, отправить на какой-нибудь великий подвиг, который можно совершить в мою честь.